Михаил Захаров

Как сказала художница Тала Мадани: «Иногда я говорю студентам, если они делают работу, которая понравится их маме, у них проблемы».

Даже если все части заменены, Арго всё равно зовется Арго; так и значение слов «я люблю тебя» должно постоянно обновляться, поскольку «работа любви и речи именно в том, чтобы всякий раз придавать одной и той же фразе новые модуляции».

Всю жизнь до нашего знакомства меня не отпускала мысль Витгенштейна о невыразимом, которое (невыразимо) содержится в выраженном. Эта мысль менее популярна, чем благоговейное о чем невозможно говорить, о том следует молчать [1], но, как мне кажется, более глубока. Ее парадокс буквально в следующем: зачем я пишу или почему я не перестаю писать.

давно знаю о безумцах и королях; я давно знаю, каково это — чувствовать себя подлинной. Мне повезло — я чувствовала себя подлинной, с каким бы умалением и угнетением ни сталкивалась. И я давно знаю, что квир-гордость приходит тогда, когда отказываешься стыдиться, видя, как тебя стыдится другой. [Сара Ахмед]

В ответ на просьбу журналиста «охарактеризовать себя вкратце» Джон Кейдж [39] однажды сказал: «Выбирайтесь из любой клетки, в которой окажетесь».

и поддаваться панковскому обаянию лозунга «Будущего нет» больше нельзя — ведь тогда получается, что нам остается только сесть и смотреть, как жадные и безо всякой на то причины богатые люди разрывают на части нашу экономику, наш климат, нашу планету, при этом каркая, как повезло завистливым тараканам получить крошки с их стола.

Хватит. Перестань. Эту фразу, по словам Седжвик, она жаждала услышать всякий раз, когда страдала. (Хватит чувствовать боль, хватит лицедействовать, хватит добиваться, хватит говорить, хватит пытаться, хватит писать, хватит жить.)

Думаю, я могу поделиться всем, не жертвуя собой, прошептала я тебе на кровати в подвале. Такие плоды приносит одиночество, если им правильно распорядиться.

Мнить себя подлинной, подразумевая, что остальные просто прикидываются, пытаются соответствовать или подражают, — приятно. Но от любой незыблемой претензии на подлинность, особенно в контексте идентичности, недалеко и до психоза. Коль скоро человек, возомнивший себя королем, — безумец, не меньший безумец король, возомнивший себя таковым. [

Один мой знакомый говорит, что думает о гендере как о цвете. У гендера и цвета есть некая общая онтологическая неопределенность: не совсем точно говорить, что объект есть цвет, как и то, что у объекта есть цвет.