Синтия Л. Хэвен

Сегодня понятие мимеcиса далеко не чуждо общественным наукам, но никто не делал его стержнем теории соперничества и насилия у людей так, как начиная с 1950-х годов это сделал Жирар. Фрейд и Маркс ошибались: первый предположил, что стройматериалом для поведения человека служит сексуальность, второй считал, что основа всего — экономика. Но подлинный ключ к разгадке — «миметическое желание», предшествующее и сексуальности, и экономике, движитель их обеих. Именно подражание пробуждает в нас похоть и диктует на Уолл-стрит тренды в биржевой торговле.

Все, что желанно двум-трем людям, скоро станет желанным для всех. Миметическое желание распространяется подобно заразе, когда несколько человек «кладут глаз» на один объект: человека, должность или материальное благо, воспринимаемое как ответ на молитвы или как решение проблемы. Даже конфликт, и тот становится образцом для подражания и «отплаты той же монетой».

В конце концов в некоем индивиде или группе людей начинают видеть тех, кто ответственен за инфицирование всего общества, — обычно это чуждые ему люди, те, кто не может или не хочет дать сдачи: это означает, что на этом человеке или группе ввиду их положения может оборваться эскалация циклической мести. Потому-то виноватыми назначаются иностранцы, калеки, женщины, а иногда — король, обособленный от общества тем, что высоко вознесся над чернью. Жертву убивают, или изгоняют, или выставляют к позорному столбу, или устраняют каким-то иным способом. Этот акт объединяет конфликтующие фракции и дает выход колоссальному социальному напряжению, восстанавливая согласие между индивидами и внутри сообщества. Козел отпущения является вначале преступником, а затем становится божеством; самое же главное — что козел отпущения одновременно является преступником и божеством, так как способность единолично либо даровать обществу мир и согласие, либо принести в него войну и насилие считается сверхъестественной

Конкретные люди и группы людей даже соперничают за престижное звание жертвы на своего рода «Олимпиаде притеснений», а власть имущие переходят от нападения к обороне. Войны все еще случаются, но заканчиваются без четкого разрешения конфликта. Международное соперничество продолжает нарастать, устремляясь к неопределенным развязкам. Сегодня на кон поставлено как никогда много: мы балансируем на грани ядерной войны.

Вот как это сформулировал профессор, которого я знала по Мичиганскому университету, — ученый-славист и издатель Карл Проффер (издательство «Ardis Books»): «Достоевский уверял, что тебя учит жизнь — а не теории, не идеи. Посмотри, куда людей заводит в итоге их жизнь, — и это научит тебя истине»

заметное место в нашей культуре таких терминов, как «козел отпущения», «жертвоприношение», «социальное заражение» и, безусловно, «мимесис», — заслуга Жирара.

Я никогда не забуду, что меня изгнали из Стаи.
Редьярд Киплинг. «Книга джунглей»

Мы потешались над старичьем и, так сказать, силой своего хохота вытеснили позитивистов из города.

Высокомерие камуфлировало его дурные предчувствия, «мучительные сомнения и накопившуюся травму поражения, оккупации и в особенности американской победы — победы, которая во всем остальном была освобождением, но для тех, кого освободили, — чем-то психологически сокрушительным»

«Любое желание — это желание быть», — заметил однажды он [1], и эта формулировка, из которой вытекают поразительные выводы, — стрелка, указывающая на выход из наших метафизических проблем. Мы хотим того, чего хотят другие, потому что верим, что «другой» обладает внутренним совершенством, которого мы лишены. Нас иссушает желание быть этими богоподобными другими. Мы надеемся, что, заполучив их внешние атрибуты (их автомобили, одежду от их кутюрье, их круг друзей), приобретем и их метафизическую собственность: авторитет, мудрость, независимость, самореализованность — свойства, которые по большому счету в основном нам только мерещатся.