Франсишь Ди Понтиш Пиблз

Что есть правда? Иногда люди искренне верят, что видели то или иное. Но у другого человека, видевшего то же самое, будет другая версия. Красная рыба станет пурпурной на закате и черной ночью. Муравей назвал бы Риашу-Доси океаном. Великан сказал бы, что это тощий ручеек. Наша картина мира сильно зависит от того, какими глазами мы смотрим на мир. Рассказы о виденном могут обернуться подарком, хлебными крошками, что выведут нас из темного леса, а могут заставить нас дать ужасный крюк и завести в трясину, из которой нам не выбраться вовеки.

Люди, которые приписывают успех везению, никогда не бывают успешными по-настоящему. Благодаря везению они могут получить шанс, но обратить шанс в истинный успех может лишь постоянная, напряженная сосредоточенность.

Гораздо болезненнее расставание с иной невинностью – с верой, что питавшие тебя в детстве мечты достижимы, с верой в то, что труд способен компенсировать недостаток таланта, с верой, что жизнь распределяет награды и испытания по справедливости. В конце концов, что есть справедливость, как не иллюзия?

Здесь я, любовь моя.

Рядом с тобой всегда.

Ужин тебе добуду,

Постель тебе постелю.

Вот и подушку тебе

Под голову положу.

Но я тебе безразлична.

Ты меня и не видишь.

Мало кто замечает

Воздух, которым дышит.

Зачем тебе мои чувства?

Все двери тебе открыты,

На ножке чулок шелковистый,

В ванну душистая пена налита.

Но если уйду я, ты

Шагов моих не услышишь.

Мало кто замечает

Воздух, которым дышит.

Мы часто не замечаем

Того, что даром дается.

А я не смогу отпустить тебя,

Мне без тебя не живется.

И я даю тебе клятву,

Слово мое ты услышишь:

Ты меня не заметишь.

Я – воздух, которым ты дышишь.

Эти песни спасут нас.
— От чего? — спросила я.
— От всего, — ответила Граса.

Певцы не могут повернуться спиной к слушателям. Не могут спрятаться за инструментом. Они стоят лицом к публике. Они должны предаться песне, прожить ее слова. Они должны впечатлять. Для слушателей песня и человек – единое целое

Каждый для нее был особым, а значит, особым не был никто.

Шутка – это способ овладеть языком. Нужно чувствовать ритм и обладать беглостью хорошего музыканта. Мы с ребятами способны были шутить лишь на родном языке. Когда переезжаешь в чужие места, ты или замыкаешься в себе, становясь (снаружи, по крайней мере) молчаливым, напряженным слушателем, или устраиваешь шоу из своих ошибок, гордо бравируя ими. И то и другое – попытка не травмировать людей своей инаковостью. Выбираешь первое – выбираешь, чтобы люди тебя не помнили. Выбираешь второе – делаешь себя шоуменом.

В номере была кровать на одного – узкая, как корабельная койка, – и мы двигались, словно стали волнами, между нами установился ритм. На ее пояске была блестящая пряжка, на спине платья – длинная молния, лиф разошелся с шорохом, как конфетный фантик. Комбинации она не носила – только полупрозрачное белье, которое я быстро сняла. Я подержала в ладонях ее лицо, потом провела вниз по шее, к груди, которая поднималась и опускалась под моими руками, потом – по бедрам и дальше, и вот она раскрылась передо мной полностью, мягкая и сладкая, словно ломтик папайи, медленно скользнувший мне в рот.

Я испытала радость при мысли, что она слышала нас, и одновременно – странный укол страха: неужели ничто и никогда не будет только моим? Неужели если одна из нас обретет, то другой суждено потерять?