Ксения Колкунова

В результате студенты приобретают протестантский взгляд на буддизм, джайнизм, иудаизм, язычество и все прочие религии. Такая версия этих религий в наибольшей степени отвечает запросам государственной идеологии модерна. Студенты учатся понимать протестантские, адаптированные под модерн версии этих религий, оставаясь в неведении или недоумении касательно религий, не являющихся вероучениями.

ничем не обоснованное представление о себе как разуме, наблюдающем отдельные факты

Пытаясь совершить такой «божественный трюк» (god-trick, Haraway 1991:189), мы пытались понять внутренний мир людей (душу, разум, эмоции, намерения, желания, веру), представляя их и себя как сверхотделенных индивидов в дуалистическом мире. Это отчасти связано с тем, что у нас есть ничем не обоснованное представление о себе как разуме, наблюдающем отдельные факты. Что важнее, мы не оценили еще в полной мере все открывающиеся возможности взгляда на людей как взаимосвязанных существ в взаимосвязанном космосе. Нам не удалось проследовать за Дарвином в живой мир связей. Настало время двигаться. Из предположения, что наш мир основан на связях, а не на картезианстве, следует множество вывода. Вот четыре самых важных из них:
• Этот мир населен только социальными существами.
• Наша (людей) первая необходимость — договариваться с другими личностями (большинство из которых не является людьми).
• Преимущественно переговоры имеют целью уважение или противостояние.
• Наиболее значимый исход переговоров — открытость к дальнейшим отношениям.
Мы вернемся к этим допущениям ближе к концу заключения.

Определение религии, позволяющее нам исследовать нечто в реальном мире, должно вобрать свойственную ей взаимосвязанность, деятельностность (performativity), материальность, текучесть и локальность.

Карен Барад пишет, что
теории — это не наборы свободно парящих идей, но специфические материальные практики по продолжающемуся меж-действующему включению себя в мир, и в таком качестве эмпирически они являются открытыми и восприимчивыми. То есть они всегда являются частью того, что происходит в мире в его бесконечной открытости и восприимчивости. Почему же мы хотим от него другого? Почему мы вообще можем пожелать отгородиться теориями от мира? (Barad 2011:4–5).

принимают дихотомию природа/культура как данность, в то время как агентный реализм считает объективным референтом эмпирических утверждений материально-дискурсивные феномены (с переопределенными должным образом понятиями объективности и референта).

Феноменология продолжает выделять субъективность в качестве главного предмета исследования, считая ее главным локусом опыта, порой превосходящим культуру и природу.

Я предлагаю считать веру телесной и совместной практикой (performance) некоторых религиозных людей, не свойственной всем религиям

Следовательно, вера (общинная приверженность исповеданию) не является определяющей для религии. Как в таком случае следует нам определять предмет наших научных штудий? Я настаиваю на том, что для понимания религии нам нужно понимать реальный мир.

Предложение Барад состоит в том, что нам нужен «агентный реализм»: признание, что материальная реальность существует по собственным правилам в качестве участника множества связанных меж-действий, составляющих космос. То, с чем мы встречаемся, «дает сдачи», т. е. не существует «невинных, симметричных форм взаимодействия между тем, кто знает, и тем, что он знает» (Ibid 2). Есть только материя отношений, всецело активная. Наше исследование в таком случае должно подразумевать участие и присутствие. Признать это — значит увеличить наши возможности понимания и анализа.