Дорис Лессинг

Эти люди не хотели ничего знать. И Данн понял, что он уже не в первый раз сталкивается с таким явлением: люди, чье существование находится под угрозой, не обращают на это внимания. Не хотят этого видеть. Не могут себя заставить взглянуть правде в глаза.

Снова и снова, — говорил Данн. — И ледник тут ни при чем, людям не нужен лед. Мы и сами можем всё уничтожить. Снова и снова.

забудь про то, что было давным-давно. Мы живем здесь и сейчас, и это все, что нас должно волновать. Мы начинаем все сначала.

Ужасно, что люди исчезают бесследно. Исчезают, как соломинки в водовороте.

нацисты… сколько было газетных публикаций, радиопрограмм, телепередач — о них, об их делах, и сама Юлия смотрела их все, потому что чувствовала себя причастной, но похоже, молодежь ничего этого не восприняла. Они как будто не знают, что «фашисты», «нацисты» — эти слова означали, что людей бросали в тюрьму, пытали, убивали миллионами в той войне.

Она всю свою жизнь, так ей казалось, бежала от них, но теперь ее наконец настигал это монстр тупости, уродства и вульгарности.

Настолько выбиться из рамок, накладываемых возрастом, — это требует определенной смелости; любить друг друга столь глубоко — в таких вещах редко признаются, даже самым близким людям.

его. Женщина еще не испугалась, но до этого недалеко. По движениям было видно, что она спешила и волновалась, будто убегала

Она вытерла его насухо, потом голого отвела назад в комнату, заставила надеть новые трусы, рубашку из благотворительного магазина, брюки. Затем положила ему на плечи полотенце, Бен недовольно