Тамара Эйдельман

Историки много пишут о травме, пережитой немцами после Первой мировой войны, о национальном унижении, об экономической нестабильности, о страхе перед коммунистами, поддержке, оказанной Гитлеру крупным капиталом, и о многих других факторах, повлиявших на его приход к власти. Но не надо забывать о том, что это была не просто победа на выборах, а победа над умами и душами целого народа. Это вряд ли могло быть достигнуто просто с помощью денежных вливаний и разговоров о необходимости вернуть потерянные Германией земли. То, что нацистская (как, впрочем, и любая тоталитарная) пропаганда обращалась не столько к уму, сколько к эмоциям, стремилась воздействовать на бессознательное в людях, во многом обеспечило огромный успех ее людоедских идей.

Помощник Геббельса Вильфред фон Офен составил список тех принципов, по которым работало нацистское министерство пропаганды, возглавляемое его шефом.
Пропаганда всегда является лишь средством, а не целью.
Пропаганда может и должна, особенно во время войны, отказаться от гуманизма и эстетики, как бы высоко мы их ни ценили, так как в борьбе народа речь идет ни о чем другом, как о его бытии.
Пропаганда является «воистину грозным» оружием в руках знатока.
Пропаганда должна вестись как можно более метко и тем самым успешно, так как в войну самым гуманным методом является тот, который быстрее всего достигает своей цели.
Пропаганда всегда обращена только к массам, а не к интеллигенции, поэтому ее уровень должен ориентироваться на способности восприятия самых ограниченных среди тех, на кого она должна повлиять.
Пропаганда должна воздействовать больше на чувство, чем на разум, так как масса, в сущности, имеет женственный характер, поэтому чувства доходчивее размышлений.
Пропаганда должна не развлекать, а быть средством достижения политической цели. Поэтому развлечение является смертельным врагом ее успеха.
Пропаганда должна ограничиться минимумом и повторять это постоянно. Настойчивость является важной предпосылкой ее успеха.
Пропаганда не может быть объективной, она должна быть принципиально субъективно односторонней.
Простота, доступность, ориентация на самые низы общества и постоянное повторение одних и тех же несложных вещей — по сути дела все, кто хотят что-либо внушить другим людям, — от коммунистических лидеров до выдающихся рекламщиков, — действуют именно так. Манипулировать людьми, обращаясь к ним с простейшими лозунгами, намного легче, чем вступая с ними в сложные диалоги.

Немецкий писатель Лион Фейхтвангер, автор «Еврея Зюсса» и многих романов, в которых вскрывается психология фашизма, приехал в СССР в страшном 1937 году и написал книгу, до сих пор вызывающую ужас и недоумение у поклонников его творчества. В «Москве 1937» он восхвалял советскую жизнь — понятно, что ему показывали «парадную» сторону действительности, восхищался Сталиным — в этом он был не одинок, многие западные интеллектуалы видели в советском вожде некий противовес европейским политикам и превозносили силу его личности.

Американские психологи Роберт Чалдини, Дуглас Кенрик, Стивен Нейберг в своем учебнике «Социальная психология» рассмотрели историю Питера Рейли

Все мы оцениваем окружающую среду, но какие-то наши оценки могут быть мимолетными, а есть установки, в которых мы абсолютно уверены и готовы их защищать. Установки существуют в нашей психике всегда. Авторы определяют их как «положительные или отрицательные оценки объектов, событий или ситуаций»:

участник эксперимента Аша, который согласился с одиннадцатью неправильными высказываниями из двенадцати, потом утверждал, что стал жертвой «иллюзии». Он действительно убедил себя, что две линии разной длины на самом деле одинаковые.

Артура Кестлера «Полночная тьма», — о том, что эти люди, коммунисты со стажем, во-первых, сами жестокими способами создавали тот режим, который теперь их уничтожал, и у них не было достаточно внутренней цельности или, скажем, достаточно чистой совести, чтобы ему сопротивляться, а во-вторых, их убеждали брать вину на себя «ради блага партии».

Есть две основные причины, по которым сильные установки сопротивляются изменению: приверженность и встроенность. Люди больше привержены сильным установкам. То есть они более уверены в их правильности. Кроме того, сильная установка в большей степени встроена в дополнительные свойства человека (то есть связана с ними), такие как его Я-концепция, ценности и социальная идентичность».

Авторы «Социальной психологии» приводят несколько факторов, которые влияют на то, что поведение человека будет соответствовать его установкам. Прежде всего они выделяют знания: «Чем больше мы знаем о чем-то, тем вероятнее, что связанные с этим установки и действия будут соответствовать друг другу». Личную вовлеченность: «Отношение к определенной теме будет лучшим предсказателем действий, когда эта тема лично касается человека». И доступность установки: «Установка тем доступнее для человека, чем быстрее она приходит на ум».

Эта линейка, когда от нейтрального самоназвания переходят к максимально негативной номинации, — типичный способ языкового манипулирования, с помощью которого мы не просто называем явление, а даем ему оценку. Фактически эта оценка не является, как говорят лингвисты, эксплицитной — явной, но она заложена внутри значения слова. Мы не говорим, что повстанцы или солдаты украинской армии — нехорошие люди, мы сразу закладываем эту оценку в номинацию, и, соответственно, с этим бессмысленно спорить. Это стандартный пропагандистский прием. Кроме того, вырабатываются специальные слова ненависти, тоже характерные для нашей ситуации, когда для одной или другой противоборствующей стороны придумывается как можно более оскорбительное название, потому что привычные нам „кацап“, „москаль“ и „хохол“ никого уже не обижают: они слабые.