Дэвид Эберсхофф

Грета мечтала оставаться «синим чулком» — нестареющей свободной женщиной, — при свете дня писать картины, ни с кем не общаться и лишь в полночь встречаться со своей компанией из восьми человек в любимом баре «У Себастьяна», чтобы наспех опрокинуть пару рюмочек вишневого ликера «Хиринг», прежде чем ровно в час полицейские с вытянутыми физиономиями явятся на порог и потребуют закрыть заведение.

Много чего говорится в огромной пещере, именуемой брачным союзом, но, к счастью, большинство слов просто зависают под ее сводами — маленькие, черненькие и безобидные, как летучие мыши, спящие вниз головой.

— Постарайтесь уснуть, господин Вегенер, — сказал Хекслер.

Установка загудела еще громче, на живот Эйнара как будто бы легла горячая ладонь. И тогда он понял: что-то не так. Открыв глаза, он успел заметить чей-то лоб, прижатый к темному окошку. Следом там же появился второй расплющенный лоб. Если бы Грета была рядом, сонно подумал Эйнар, она бы отвязала его и увезла домой. Она бы пинала этот зеленый агрегат, пока он бы не заглох. Помещение сотряс оглушительный грохот вибрирующего металла, но Эйнар не мог открыть глаза и посмотреть, что случилось. Будь Грета здесь, она бы велела Хекслеру отключить его адскую машину. Будь Грета здесь… Эйнар не додумал эту мысль до конца, потому что уже погрузился в сон — нет, глубже: в бездну.