Анна Бабяшкина

Нежную ткань неба длинными стежками прошивали птицы.

Постепенно ожидание перестало походить на ожидание — стало казаться, что это и есть жизнь: заниматься какими-то делами, чтобы отвлечься, пока ждешь того, что так и не происходит

Отказываясь признать свою болезнь, я как будто выталкивала ее за пределы времени и пространства, и она существовала только в моей голове. Если о диагнозе узнают другие люди, он станет реальностью, и мне всю жизнь придется провести больным человеком

Ведь аплодисменты — часть выступления, пожалуй, лучшая его часть, они — ярчайшее выражение того, к чему я стремилась: стать человеком, достойным одобрения, достойным любви.

Я и сама не понимала, что за «масштаб» имела в виду. Я верила в нужность незаметной работы — воспитания детей, сбора фруктов, уборки. Этот труд я считала важным и достойным уважения. Конечно, было нелепостью сказать, что работа в университете недостаточно хороша для Бобби, но не меньшая нелепость, казалось мне, — чтоб она занималась делами настолько мирными и заурядными. Моя кожа нагрелась до температуры воды, и я выставила одно колено, чтоб оно остыло, а потом опустила обратно.

Мы обе смотрели на наши юные лица, а те смотрели на нас в ответ, словно наши предки или, может, наши дети.

Это стремление к моральному превосходству над врагом я понимала. Иисус постоянно стремился стать лучше, как и я. Я несколько раз подчеркнула эти строки красным карандашом, демонстрируя, что разделяю христианские ценности.

С самомнением у меня всегда было непросто. Я знала, что интеллектуальные достижения — не повод считать себя лучше других, но когда в моей жизни случалось что-то плохое, меня утешала мысль, что я очень умная.

Добра ли я? Трудно сказать. Я опасалась, что, если однажды разберусь, какой же я человек, окажется, что я недобрая.

В трудные времена все мы должны снова и снова решать, кого мы любим.
Фрэнк О’Хар