Е.И. Романова

Двадцать лет строил из себя хорошего, мудрого человека… только раз в году пар выпускал. Жизнь мне была не мила. Она вытекала из меня тонкой струйкой.

Пепе никогда не расставался с ножом, ведь он был отцовский – а значит, бесценный.

Чтобы пятьдесят лет спустя оглянуться и сказать: «Вот, я тоже был молодым и глупым»

мягкую, как дикий шалфей, с добрыми ягнячьими глазами

от восторга не понимает, что ей делать – то ли держать нас за руки, то ли хлопать в ладоши, то ли просто падать в обморок

из-за которых кажется, что им тридцать лет и пятнадцать одновременно, вот бред, да?

Не могу выйти из дома, пока не запру дверь определенным способом – только я сам не знаю, что это за способ такой, и вообще

Совершенно не важно, верю я тебе или нет. Если ты сам в это веришь, нам обязательно нужно это обсудить

Мой колодец становится все глубже, и у меня уже почти нет сил карабкаться вверх. Вот-вот – в любую секунду – я прекращу попытки

Какое-то время все тихо и спокойно: мы жуем стейки и смотрим «Дрожь земли». Люди едят – и людей едят.
И это, как ни странно, очень похоже на счастье