Ли Бардуго

Мы все чьи-то чудища, Нина.

– Вода слышит и понимает,

Мой Призрак – адвокат милосердия. Но из-за тебя ее здесь нет, и никто не попросит о снисхождении к тебе.

У Йоста было всего две проблемы: луна и усы.

«Да, мама любит дикую герань, потому что не существует других цветов этого оттенка, и она утверждает, что, когда ломает стебель и заправляет его себе за ухо, весь мир пахнет летом. Многие парни будут дарить тебе цветы. Но однажды ты встретишь того, кто запомнит твой любимый цветок, твою любимую песню, твои любимые сладости. И даже если он окажется слишком бедным, чтобы принести их тебе, это не будет иметь значения, потому что он потратит время, чтобы узнать тебя так, как не знает никто другой. Только он заслужит твою любовь».

Инеж прижала кончик ножа ниже груди, между ребер – стрела в ее сердце. Затем кто-то до боли сжал ей руку, заставляя выпустить кинжал.

– Пока рано, Инеж.

Голос, напоминающий скрежет от трения камня об камень. Ее глаза распахнулись. Каз.

Он взял ее на руки и спрыгнул с контейнеров, подвернув больную ногу.

– Говори со мной, Призрак.

– Ты вернулся за мной.

– Я защищаю свои инвестиции.

«Инвестиции».

– Как я рада, что испачкала тебе кровью всю рубашку.

– Запишу это на твой счет.

Теперь она вспомнила. Каз задолжал ей извинение.

– Попроси прощения.

– За что?

– Просто скажи это.

Ответ она так и не услышала. Мир вокруг почернел.

Бреккер наклонился, чтобы никто не услышал то, что он скажет:

– Мой Призрак – адвокат милосердия. Но из-за тебя ее здесь нет, и никто не попросит о снисхождении к тебе.

Без лишних слов он скинул Омена в море.

Бреккер повернул голову. Они сидели так близко друг к другу, что почти касались плечами. Ее карие глаза были такими темными, что казались черными, а волосы в кои веки были распущены. Обычно Инеж собирала их в безжалостно тугой пучок. Даже сама мысль о такой близости с кем-то должна была вызвать у Каза отвращение. Вместо этого он подумал: «Что, если я придвинусь чуть ближе?»

– Мне не нужны твои молитвы.

– Тогда чего ты хочешь?

На ум с легкостью пришли старые ответы: «Денег. Отмщения. Чтобы голос Джорди навсегда затих в моей голове». Но другой ответ зародился внутри него, оглушительный, настойчивый и непрошенный: «Тебя, Инеж. Тебя».