Адам Робертс

ущерб от капитализма как системы заключается в том, что он ставит во главу угла богатство — и больше ничего. Погоня за деньгами важнее любых ценностей, которые делают нас людьми, важнее сопереживания, справедливости, эмпатии и чести. В этой системе идеальный гражданин движим страстью к потреблению и не слишком долго и глубоко задумывается над тем, например, какие люди сейчас у власти и что они собираются делать. Возможно, именно здесь следует искать тайную суть историй о зомби. Дело тут не столько в конце света, сколько в кончине ценностей, на которых этот свет держался. Не исчезновение рода человеческого, но исчезновение человечности как таковой. На фоне полчищ зомби моральный упадок общества больше не скрыть за сверкающими фасадами процветающих мегаполисов — на фоне разрухи и останков наших «цивилизаций» все становится четким и ясным. Выжившие зачастую пытаются цепляться за традиционные общественные конструкты и идеалы, собираясь в кучки и помогая друг другу пробираться через этот безжалостный и хаотичный новый мир. Но их попытки найти выход постоянно пресекаются не только бездумными жертвами нового порядка, но и другими выжившими, которые с радостью восприняли исчезновение социальных ограничений. Последние движимы жаждой власти и жадностью и в своем стремлении преуспеть основываются только на базовых инстинктах. Самыми страшными монстрами в этом мире часто оказываются вовсе не зомби: как пишет философ Юджин Такер, «нечеловеческое чаще всего поселяется именно в человеке»

Кысь» (2000) Татьяны Толстой

еланхолии» Ларса фон Триера

юди явно и несомненно равны в двух вещах. Они не равны ни умом, ни силой, ни весом, как тонко подметили нынешние мудрецы, отвергающие равенство. Однако все одинаково трагичны — вот первая истина. <...> Никакое страдание не наводит такого ужаса, как неизбежность смерти

«Доктор Стрейнджлав» (1964) — черная комедия о тотальной ядерной войне. Как говорится, «я спешу посмеяться надо всем, иначе мне пришлось бы заплакать».

Всегда ли дело обстоит так, что создатель может и уничтожить свое детище? Современный миф о Франкенштейне говорит нам о том, что сотворение способно повлечь за собой не просто ужасные, но и необратимые и непредусмотренные последствия. Мы строим ядерные реакторы, но не знаем, как выводить их из эксплуатации; мы производим триллионы тонн пластика, но не представляем, как от них избавиться. Наши творения начинают жить собственной злонамеренной жизнью и слетают с катушек. Возможно, как показывают наши попытки спасти землю от катастрофического изменения климата, мрачная правда в том, что мы можем создавать, но не способны отменить свое создание. Если это так происходит у людей, то почему это должно быть иначе для бога?

Разумеется, наши боги сильнее нас — их всемогущество безусловно подразумевает способность разрушить то, что было ими создано. И все-таки — от древнегреческой мифологии до Библии — везде нам встречаются божественные творцы, которые решают уничтожить свое детище, но оказываются неспособны довести дело до конца

В скандинавской культуре считается позорным жаловаться на страдания и невзгоды. Они неминуемы. Поэтому важно не то, что нам их не избежать, а то, насколько мужественно мы их встречаем — и в жизни, и на пороге смерти

ВИЧ распространяется как ему заблагорассудится, ему плевать на вашу сексуальную ориентацию. Тем не менее, когда речь идет о наших страданиях, мы хотим, чтобы они что-то означали. Нам не нравится произвольность. Мы хотим понять, почему так происходит, чтобы справиться — или хотя бы попробовать — с бедой. И по иррациональным причинам мы всегда предпочтем безликому врагу противника, у которого есть лицо. Нам хочется ощущать, что мы можем дать ему отпор, даже если это невозможно, — как те люди, что палят из ружей в ураган, надвигающийся на их дома. Похоже, те, кто утверждает, что коронавирус — экспериментальное биологическое оружие Китая [57], вышедшее из-под контроля, испытывают ровно такое желание — приписать вирусу смысл.
Другой пример — сторонники Дональда Трампа, которые верят, что пандемия — результат заговора «глубинного государства» [58], готового пожертвовать миллионами жизней, чтобы сорвать переизбрание их президента [59]. Козни злых сил для них служат куда более обнадеживающим объяснением, нежели слепой случай, — ведь разгневанные боги лучше, чем их отсутствие.
Однако эта мысль ошибочна — ведь у инфекции нет смысла. Бактерии и вирусы распространяются где только могут, и это наш сверхглобализованный мир обеспечивает им пути, впрочем, как и средства борьбы с ними. В связи с пандемией коронавируса все мы усвоили (благо о том постоянно твердили эксперты), что нужно часто мыть руки, не трогать лицо и соблюдать социальную дистанцию там, где это возможно. Однако представление о происходящем как о чистой случайности не слишком греет сердца людей. Они предпочитают считать, что существует некий план. «Знаешь, что я заметил? — спрашивает Джокер в фильме Кристофера Нолана «Темный рыцарь» (2008). — Никто не впадает в панику, когда все идет „согласно плану“ <…> даже если план чудовищен». Это не слишком лестно для нас, но так и есть.

В индуистской мифологии есть сказание о великом потопе под названием Пралая. Оно повествует о прародителе людей Ману, который получает от верховного божества Вишну предупреждение о грядущем потопе и строит лодку, чтобы спастись. В Мезоамерике народы тлапанеков и хуастеков рассказывали о том, что разгневанные людскими пороками боги утопили всех. Выжить удалось лишь одному мужчине и его собаке. Эта собака обладала способностью по ночам превращаться в женщину, что позволило парочке вновь населить землю — на счастье человечества, которое смогло таким образом продолжить существование