Верещагин

А крепостное право? Да это лагеря, те же лагеря! Или революция: снова «воля, воля!». И что? Вышки по периметру никто не убрал, только начальство сменилось: бывшие зэки стали охранниками, а прежних начальников, заодно с миллионами собратьев, сгноили по баракам. Нет?

как же я ИХ ненавижу!
– Кого?
– Их. Дьявольское это отродье, вершителей судеб, с их глазами оловянными, серыми костюмами… Отцу жизнь сломали, матери покорежили, да и моя жизнь, разве так она пошла бы, если б не они? Ненавижу.

– Родной мой, – я взял обе ее ладони и поднес к губам, – один знакомый говорил мне: чтобы избавиться от искушения, ему иногда нужно поддаться.

Скажите щепке, которую несет потоком, и крутит, и разворачивает, и подбрасывает, – скажите ей, чтобы она остановилась! Вот то-то.

А еще мы не знали любви, я и Верещагин. Тоска и холод – вот что было там, где должна быть любовь.