Грифоны охраняют лиру

принял обет молчания и уединился в скиту, где одними ногтями, без помощи каких-либо инструментов, выцарапывал себе гроб из ствола вековой лиственницы,

При всей своей бытовой аккуратности, Никодим терпеть не мог оплачивать счета, так что изможденные ожиданием электрическая и телефонная компании полюбили в последнее время в дисциплинарных целях отключать свои живоносные провода, из-за чего несколько месяцев назад им с Вероникой пришлось (к обоюдному, кажется, удовольствию) провести вечер при свечах и молчащем телефоне.

в деревне, он говорил, как в райском саду — нет ни чувства долга, ни чувства вины. Только говном попахивает

любую секунду с ней что-то происходило: билось сердце, росли волосы, шелушилась кожа; она думала или видела сны; ее легкие дышали, а желудок переваривал; она была объектом и субъектом тысяч историй; машинально шлепнув по ляжке, она обрывала судьбу комарихи, а промучавшись ночь, с искаженным от боли и криков лицом, давала жизнь другому человеческому существу. В ее памяти хранились невообразимые залежи воспоминаний и впечатлений, странно перемешанных: вчерашний выпуск новостей, авария шестилетней давности, не

Впрочем, была в одном из его рассказов и занимательная часть: что-то про пески, бесконечную степь, завязнувшую машину, звездную ночь и оглушающий рев торжествующих цикад — мгновенный снимок, сделанный с освежающей старательностью человеком, единожды в жизни на секунду открывшим глаза и оглядевшимся вокруг.

Нашлось здесь, конечно, и расписание, причем устроено оно было необыкновенно сложно: в нем значилось чуть не два десятка поездов, но большая их часть останавливалась на несчастной платформе лишь при редком, почти астрологической сложности, сопряжении нескольких обстоятельств — например, в каждый второй нечетный мартовский вторник.

сквозь словесную абракадабру начинал разгораться, переливаясь, какой-то недобрый смысл.

абстрактное человеколюбие зачастую сочеталось в будущих эмигрантах с самыми свирепыми замашками крепостничества

В этом обмене главным было то, что человек потратил несколько дней из недолгой жизни, то есть фактически стал добровольно на несколько шагов ближе к смерти, чтобы сделать презент своей спутнице

В Шестопалиху как раз повезли ее к колдуну, который, между прочим, посмотрел на нее, пощупал, полистал в соседней комнате медицинский справочник и побежал сначала к Георгию Михайловичу за димедролом, а потом ко мне за елеем, вроде как коллега к коллеге.
— И как, дали вы ему елея?
— А почему ж нет, колдун не человек, что ли?