Хаски и его Учитель Белый Кот

Небеса сострадательны, а все живое, так или иначе, смертно. Умереть — это как закрыть глаза, так какая разница когда?

– Живой или мертвый я не обвиню тебя

Отопление не работает, так что давайте посмотрим кто как согревается.
Мо Жань 0.5: – Чу Ваньнин, подойди. Сегодня ты будешь обнимать этого достопочтенного.
Чу Ваньнин: – Разве у тебя нет императрицы?
Мо Жань 0.5: – Кто-нибудь, уведите императрицу и зажарьте ее в масле

горячий шепот Мо Жаня.

Конечно, он остановился в изумлении, но быстро убедил себя в том, что ослышался.

Можно понять, почему Мо Жань мог бы назвать своего Учителя Чу Ваньнином, но что за фамильярное Ваньнин…

Как назло, память подбросила воспоминания о том утре, когда в Павильоне Алого Лотоса он проснулся в объятиях Мо Жаня. Тогда все еще погруженный в сон юноша тоже совершенно четко произнес «Ваньнин», а потом коснулся его губ поцелуем, таким же легким, как прикосновение стрекозы к озерной глади

Мо Жань закрыл глаза, костяшки его пальцев побелели, сердце сжалось от страха.

Вспомнив прошлое, он больше не мог наслаждаться радостной атмосферой кануна Нового года или успокаивающей душу мелодией гуциня Чу Ваньнина.

Все, что осталось в его голове — это холодный наполненный безумием голос. Он вылетел из пыли памяти, как стервятник, и долго кружил в воздухе вокруг него.

«В аду слишком холодно без тебя, Чу Ваньнин. Ты должен быть погребен вместе со мной, иди ко мне!

В павильоне у пруда с лотосами стоял ребенок, которому было не более шести лет. Заложив руку на спину, он мрачно смотрел на листья лотоса. Весь его облик, от профиля до выражения ледяных глаз, излучал мороз и холод. На нем была надета та же одежда, что вчера была на Чу Ваньнине, но для такого малыша все вещи были слишком велики. Рукава волочились по земле, а из-за длинного подола он был похож на большехвостую рыбу из пруда.

Сюэ Чжэнъюн: — ...

Ребенок обернулся. «Если ты засмеешься, я умру со стыда», — практически было написано у него на лице.

Сюэ Чжэнъюн не выдержал:

— Ха-ха-ха!

Ребенок сердито сказал:

— Над чем смеетесь? Это не смешно!

— Не то, чтобы я хотел посмеяться над тобой. А-ха-ха-ха! Я же просил тебя показать рану старейшине Таньлану, но ты отмахнулся

Сюэ Чжэнъюн хохотал, держась за живот обеими руками. — Я… я никогда не видел ребенка с таким убийственным взглядом, ха-ха-ха...

Этот ребенок был не кто иной, как Чу Ваньнин, который проснулся и обнаружил, что его тело уменьшилось и помолодело. Лоза, пронзившая его плечо на озере Цзиньчэн, должно быть, несла в себе какое-то магическое проклятие, превращающее тех, кто был ранен ею, в маленьких детей. К счастью, духовные силы Чу Ваньнина остались с ним, иначе он бы точно умер, не перенеся такого стыда.

— Так что подумай. Если все еще хочешь заключить эту сделку, сам встань на колени и вылижи меня своим языком. Возьми его целиком и хорошо позаботься о нашем удовольствии. А потом ляг на кровать, подставь свой зад и УМОЛЯЙ. МЕНЯ. ТРАХНУТЬ. ТЕБЯ!

Чу Ваньнину казалось, что от желания и смущения он сейчас сойдет с ума

Чу Ваньнин не знал, было ли это волнение от близости или жажда оголодавшего зверя.

— Я хочу, чтобы ты смотрел на меня!

Чу Ваньнин вздрогнул и закрыл глаза.

Все-таки какой абсурдный сон...

— Учитель, — внезапно голос в его ухе снова стал мягким и нежным, с такими знакомыми просящими нотками. — Учитель, проснитесь...

Чу Ваньнин смутно увидел лицо Мо Жаня слишком близко от его собственного. Не думая ни секунды, он нанес яростный и безжалостный удар. Ладонь с хлестким звуком опустилась на щеку застигнутого врасплох ученика.

Мо Жань отшатнулся.

— Ах… — выдохнул он и широко раскрыл глаза. — Учитель, почему вы бьете людей без причины?!

Сюэ Мэн: — Узрев разгневанного Наставника, что должно произнести?

Мо Жань: — Ваше Величество.

Сюэ Мэн: — Как следует называть учителя, если видишь, что он уменьшился?

Мо Жань: — Иди сюда, братец[2], дай этому братишке поцеловать тебя! ( / ^^)/

[2] Гэгэ — старший брат; сленг: братец, бойфренд, муженек…

Сюэ Мэн: Двойка! Выйди из класса