Слова

– Но я хочу кое-что взамен.

Разумеется.

– Дай угадаю, минет?

– Ага, но я все равно позже получу его. – Выражение его лица становится серьезным, и он приподнимает мой подбородок. – Поцелуй меня.

Приподнявшись на цыпочки, я прижимаюсь к его губам. В считаные секунды его язык скользит по моему, и мы тяжело дышим, будто не можем насытиться друг другом.

Дышать становится все тяжелее.

– Феникс? – зовет Куинн.

Черт.

Мы отрываемся друг от друга как раз в тот момент, когда открывается дверь.

– Ты забыл обо мне?

– Нет, – говорит он. – Пойдем.

Куинн уходит во второй раз… И Феникс пользуется случаем, чтобы снова наброситься на мои губы.

– Она тебя прикончит, – выдыхаю я между поцелуями, от которых кружится голова.

Я вскрикиваю, когда он хватает меня за задницу и втягивает мою нижнюю губу в рот.

– Это того стоит.

– Серьезно? – кричит Куинн с другой стороны двери.

Я не могу удержаться от смеха, когда она заходит внутрь и хватает его за руку.

– Умираю с голоду, – хнычет она, выводя его из комнаты.

Повернув голову, Феникс одаривает меня сладострастной улыбкой.

– Я тоже.

– Почему?

Я задаю себе этот вопрос каждый день на протяжении последних четырех лет.

Он склоняет голову, точно ему невыносимо смотреть на меня.

И молчит так долго, что я уверена: Феникс не собирается мне отвечать.

Но затем его глубокий, измученный голос заполняет пространство между нами.

– Слова всегда были моим самым уязвимым местом. Неважно, сколько инструментов я освоил, как хорошо пел или выступал… Я никогда не мог сделать то, что должен делать артист.

Он поднимает голову, его взгляд сталкивается с моим.

– Творить. Единственное, что я могу, – взять чье-то творчество и повторить его – может, добавить несколько нот и немного изменить. Но даже если заставлю его звучать в десятки раз лучше оригинала и вложу все силы во время пения, это все равно не сделает его моим. Я родился с прекрасным голосом и врожденной любовью к музыке… Но не с даром.

Поднявшись с кровати, Феникс сокращает расстояние между нами.

– Музыкальная индустрия беспощадна, и шанс на то, что тебя когда-нибудь заметят, – один на миллион. Он минимальный. – Пренебрежение искажает его черты. – У меня был голос, внешность и стремление исполнить мечты… Однако все это не являлось гарантией того, что я когда-нибудь добьюсь успеха. Мне требовалось нечто оригинальное. Что-то редкое и уникальное. – Он касается моей щеки. – Нечто особенное.

– Можешь сколько угодно изображать невинность, но я знаю, что тебе нравится преследовать меня, Группи. – Он отстраняется. – Но мне нужно, чтобы ты держала свою маленькую влюбленность под контролем, дабы я смог окончить школу. Думаешь, справишься с этим? Или мне попросить миссис Герман найти кого-нибудь другого?

Такое чувство, будто он только что вылил мне на голову целую ванну ледяной воды.

– Я не… – Я борюсь с нахлынувшей на меня волной смущения. – Знаешь что? Иди к черту. Я не напрашивалась тебя обучать. Так что мне не нужно тратить на это свое свободное время.

Я уже собираюсь уйти и открыть приложение Uber, чтобы добраться до дома, но его рука обхватывает мое запястье.

– Посмотри на меня, Леннон.

Командный тон в сочетании с прикосновением заставляет меня сдаться.

Стоит нашим взглядам встретиться, как Феникс произносит:

– Просто хочу убедиться, что каждый из нас знает положение другого, чтобы не усложнять ситуацию.

– Почему она должна усложняться?

Подобное возможно только в том случае, если Феникс ответит взаимностью на мою «маленькую влюбленность», как он ее называл. Но мы оба понимаем, что этого никогда не произойдет.

И я с этим смирилась.

Но по какой-то странной причине кажется, что Феникс этого не улавливает.

– Не усложнится. – Он переносит вес на одну ногу, и я вновь осознаю, насколько он высок. Чуть выше шести футов[11]. – Во всяком случае, не с моей стороны.

– И не с моей тоже.

– Хорошо. – Он отпускает мое запястье. – Рад, что мы все прояснили.

Не позволяй своей неуверенности затмить то, что оживляет твою душу. Иначе будешь ходить по этой земле, никогда не чувствуя себя цельной… А так жить нельзя.

Знаю, что легче выйти за дверь. Знаю, что проще оттолкнуть меня и всех остальных, потому как тебе чертовски больно. Что легче поддаться горю и позволить ему одержать верх

Но она не будет всегда ощущаться так остро, как сейчас. Леннон просто нужно позволить себе начать исцеляться

Она боится, что боль никогда не уйдет, и я сказал ей холодную, суровую правду.

Боль не отступит. Потому что тоска по отцу никуда не денется.

Потому что знаю, что эта пустота никогда не исчезнет.

Потому что у меня есть все необходимое, чтобы восстать из пепла после того, как меня сожгли.

После шторма всегда появляется радуга