Мой темный Ромео

я точно знал одно: я влюблен в Даллас Коста.

Влюбленный в нее, в землю, по которой она ступала, в ее смех, в ее веснушки, в ее одержимость книгами, в ее беспорядок, в ее радость, в ее непримиримую личность.

Я обожал каждую ее частичку.

Я не ненавидел детей.

Ладно, я ненавидел.

Печенька полностью испортила мой день.

И жизнь.

Или, может быть, ты пытаешься оправдать его токсичную мужественность.

Я ужасно опытен в том, что касается жестокости. Это унаследованный талант. Делать из меня врага не для слабонервных.

Я впервые осознал, что никогда не видел, чтобы Даллас плакала.

Никогда.

— Проверь, нет ли поблизости папарацци, — моя челюсть сомкнулась.

Я готов был поставить все свое личное состояние и правое яичко на то, что они есть

я начал размышлять над вечным вопросом – какого хрена?

Мы летели в Париж, и уровень волнения был где-то между трехдневным математическим марафоном и похоронами.

Пожалуйста, зови меня мамой!

Даже я не называл ее «мамой».