Чартизм

Чартизм – одно из самых естественных английских явлений.

Еда, кров и достойное руководство в обмен на труд – вот чего он хочет, если уж говорить откровенно. Чартизм и прочие такие же «измы» указывают именно на это; и чем неистовее они становятся, тем четче указывают

управление низших классов высшими по принципу «невмешательства» более невозможно в современной Англии.

самые высокооплачиваемые рабочие – это те, кто больше всего бастует, создает профсоюзы, участвует в чартистском движении и тому подобном, короче – жалуется.

Полмиллиона ткачей, работающих по пятнадцать часов в сутки, но при этом все равно способных заработать лишь на самую простую еду; английские батраки, сидящие на зарплате в девять или семь шиллингов в неделю; шотландские батраки, «трудящиеся на половине всех молочных ферм, но при этом никогда не пробовавшие молока, ибо они не в состоянии его себе позволить» – вот что мы видим

Мы будем превозносить новый закон о бедных, как вероятный набросок некоего общего обвинения, адресованного от высших классов низшим.

Так давайте же поприветствуем новый закон о бедных в качестве тяжкого начала чего-то большего, тяжкого окончания чего-то большего!

Чартизм – это горькое недовольство, нарастающие свирепость и безумие, а потому неправильное состояние или неправильное положение английского рабочего класса. Это новое название для того, у чего были тысячи названий и еще тысячи будут. Вопрос чартизма – весомый, глубоко укорененный, широко распространившийся; он не вчера появился и ни в коем случае не исчезнет сегодня или завтра.

Разобщенное, бессвязное олицетворение чартизма, которое оформилось и вышло вперед в последние месяцы, – вот что было сражено; или скорее упало и разбилось само, по законам гравитации, законам природы; но живая сущность чартизма не уничтожена

И все же можно было бы сказать, что вечная несправедливость, пусть даже исходящая от непреодолимой силы, была бы нестерпима для человека. Если люди более не верят в Бога, их единственным спасением от безбожной слепоты, от необходимости и механического труда, что душат их подобно омерзительному всемирному паровому двигателю, подобно ужасному быку Фалариса22, заключившему их в своем железном брюхе – вне зависимости от шансов на успех, – было бы восстание. Они могли бы, как говорит Новалис, «одновременным всеобщим суицидом» вырваться из брюха всемирного парового двигателя и покончить со всем, – если не победителями, то хотя бы непобежденными, – в непримиримом протесте, суть которого заключалась бы в утверждении провала и глупости идеи всемирного парового двигателя.