Поезд приходит в город N

Позвольте! Мы не бар! Здесь происходят дегустации лучшего алкоголя мира и свежайшего крафтового пива, домашнего и дикого — только для тех, кто понимает! А бар — что такое, в сущности, бар? Место пьянки, попойки, пошлости…

Это кочевники. Застрявшая машина и громкая музыка должна привлечь ещё две такие же машины. Они вместе будут друг друга вытаскивать до вечера, потом разожгут огонь, а машины оставят на берегу. Хоть лошадьми никто не пользуется давно, а машинам не нужно пить воду, но традиции надо соблюдать: поэтому весь транспорт непременно ставят к воде, а то и в саму реку. Будут танцевать, подерутся, да и уснут друг на друге. А утром уедут, оставив после себя гору мусора, чтобы другие племена понимали, кто хозяева данной стоянки. Впрочем, раньше вещи оставляли осмысленно: скелеты животных, рисунки на камнях. Но сейчас — чистая формальность, дань традициям.

Знание трёх языков, научная степень, собственное дело — никакое подобное достижение не давало права женщине прервать беседу этих атлантов сельского мироздания.

Если есть на земле репетиция конца света, тест-драйв котлов, эволюционные механизмы по превращению человека в страшную, тихую и бессмертную тихоходку — то это, безусловно, летняя электричка. Люди, которые заходят в неё, мгновенно погружаются в режим экономии мыслей и выдыхаемого воздуха, слуховой и зрительной невосприимчивости ко всему происходящему. Наверняка где-то существуют секретные лаборатории, которые работают над синтезом души электрички. Всего-то и надо соединить вместе запах железа, пота, пива, жвачки «Орбит», нестираного неделю нижнего белья, духов Armani и грязных носков, запах помидорной рассады, табачного дыма и сухарей со вкусом бекона. А потом нагреть до пятидесяти примерно градусов и выпустить этот газ в вагоны. И всё — люди замирают, засыпают, почти не дышат и не шевелятся.

грязь — это красиво. И хаос — это красиво. Природа не признаёт чистоты и упорядоченности.

Поезд был железным животным, переваривающим в брюхе недовольных верхними местами.

Когда вот она там где-то замаячила, а ты её уже чувствуешь по электричеству в воздухе, по направлению ветра, по шуму деревьев, в которых внезапно различимы слова, неважно какие, не смейся ты. А вот спокойствие, планы совместные — это всё равно что модель чувства

какие-то люди несутся в наш с тобой город с чемоданами наперевес, покупают билеты за сорок пять дней по паспорту, приходят загодя и только в вагоне, наконец, выдыхают и начинают верить, что скоро, уже скоро всё будет.

Я не люблю формулировать мечту, потому что одна определённость отменяет другие неизвестности. А я хочу, чтобы они у меня всегда гипотетически были. Вот.