Утоли моя печали...

Есть упоение формой, — проворчал Хомяков. — Восторг перед нею. Ради этого неуемного восторга заново возродили кирасы, ментики, закоснелые ритуалы, которые мы упорно выдаем за исторические традиции. А главное — значимость мундира как такового. Он заменяет собою природную сме

России до сей поры куда лучше родиться в поношенном отцовском мундире, нежели в собственной богоданной рубашке.
— Браво, Роман Т

Петербуржец вежлив и прохладен, как первый морозец, а москвич грубоват и аппетитен, как тертый калач с пылу, с жару. Крепенький, теплый и ароматный.

— Петербуржец, Роман Трифонович, только перед собой и смотрит, точно на препятствие какое налететь боится, а москвич — всегда по сторонам зыркает. И если на другой стороне Тверской приятеля увидит, то тут же непременно остановится и заорет на всю улицу: «Иван Иваныч, а я-то вчера банчок у Петрова все-таки сорвал!» Это же принципиальная и чрезвычайно характерная разница, господа, а потому — да здравствует Москва!

Второго, предавшего, с его точки зрения, болгарский народ. Это —

Забота о подданных своих есть великая честь и великая традиция, а не парады с иллюминацией

Хлеба и зрелищ требовал еще плебс в Риме, насколько мне помнится, — заметил капитан. — Отсюда следует, что мы просто шествуем проверенным классическим путем?
— Традиционное заблуждение русских правителей — в перестановке этих требований: «зрелищ и хлеба!» — несогласно проворчал Роман Трифонович. — Не в этом ли заключается пресловутый особый путь России, генерал

Великая держава не та, что может моим кумачом всю страну завесить, а та, в которой народ достойно живет.

Чем выше эмоциональное развитие человека, тем больше он зависим от внешних раздражителей.

всегда стремилась к собственному потолку и билась об этот потолок, поднимая его все выше и выше.