Первоначальный замысел реди-мейдов Дюшана был связан с его стремлением к «абсолютной анестезии» в отношении «хорошего» и «плохого» вкуса. Он методично пытался дисквалифицировать эстетические суждения, используя «введение в заблуждение» в качестве демистифицирующего художественного принципа. При этом все его объекты, ни один из которых не демонстрирует какого-либо очевидного участия художника, выдержали проверку временем длиною в век. Однако на самом деле вмешательство Дюшана было более весомым, чем признавал он сам: во-первых, оно выражалось в подписи, которая, по его замыслу, переносила «сознание зрителя в другие, более словесные области»[88]. Главным образом он хотел избавиться от дескриптивной функции названия, что продемонстрировал реди-мейдом 1916 года – собачьей расческой с абсурдной надписью: «Три-четыре капли возвышенности ничего не смогут поделать с дикостью» (Trois ou quatre gouttes de hauteur n’ont rien à faire avec la sauvagerie)[89]. Во-вторых, он совершенно по-новому располагал свои объекты, сумев предвидеть главные векторы современной скульптуры: отказ от пьедестала, объема и благородных материалов в пользу исследования масштабных соотношений.