Проявлением присущего романтизму историзма мышления был и расцвет русской исторической живописи в 30—50-х годах. Художники, пользуясь выражением Гоголя, избирают «сильные кризисы, чувствуемые целою массою»; сюжеты картин чаще всего отражают судьбы целых народов, порой мысль живописца обращается к самой природе народных движений. Примеры тому мы можем видеть в творчестве Брюллова, Бруни и Иванова.
Однако отнюдь не всегда романтизм выражал поиски новых, исторически перспективных путей в жизни и искусстве. По мнению многих мыслителей того времени, в поэзии, живописи, журналистике и на театральной сцене появились таланты, несущие отчетливый отпечаток риторики, внешнего, ложного пафоса. Эта «ложновеличавая» школа воплотила наиболее официозные тенденции русской культуры 2-й трети XIX в. Здесь романтизм приобретает черты нарочитости, порой мистической экзальтированности, что в изобразительном искусстве особенно заметно в церков