Е.М. Ефимова

Осталось потерпеть всего один день. Ну, в самом деле, даже я должен продержаться и ничего не испортить.

И как обычно, я и понятия не имел, как сильно заблуждаюсь.

У меня не было причин из-за этого переживать. Я ведь знал, что Талия и Лука заботились об Аннабет, когда она была еще маленькой. Знал, что они втроем спасались бегством, прятались от чудовищ, выживали как могли, до тех пор пока Гроувер их не нашел и не попытался доставить на Холм полукровок. Но всякий раз, как Аннабет заводила разговор о тех временах, я чувствовал нечто вроде… Не знаю. Беспокойства?

Хотя нет. Это неподходящее слово.

Я испытывал ревность.

– Перси, знаешь, кого ты мне напоминаешь? Талию. Вы так похожи, что просто жуть берет. Я хочу сказать… вы либо стали бы лучшими друзьями, либо придушили бы друг друга.

Аннабет заплакала, ее трясло от ужасных, душераздирающих рыданий. Она положила голову мне на плечо, и я обнял ее.

Я нашел, за что зацепиться, и продолжал подниматься, но тут Аннабет поскользнулась на поросшей мхом скале, ее ноги повисли в воздухе. К счастью, она быстро нашла другую опору. К несчастью, этой опорой послужило мое лицо.

– В семьях частенько царит бардак. А в бессмертных семьях – вечный бардак. Иногда самое лучшее, что мы можем сделать, – это напомнить друг другу, что мы родственники, что бы за этим ни последовало… и стараться свести членовредительство и число трупов к минимуму.

Аннабет чмокнула меня в щеку. Народ завопил еще громче, но подумать об этом я не успел, потому что все дети Афины подняли нас на руки и потащили к помосту для победителей, где уже стоял Хирон, готовый вручать лавровые венки.

Победа будет за нами, — прорычал каннибал Мозгогрыз. — Мы попляшем на ваших костях!

Я хотел сказать, что он слишком серьезно относится к игре в мяч

Рядом с морем мне всегда становилось легко.

сахар и кофеин всегда успокаивали мой перевозбужденный мозг