Юлия Щербинина

Остракофория не лишала изгнанника гражданских прав – для этого в афинском праве существовала другая практика: атимия (греч. «бесчестье, бесславие, презрение»), отнимавшая у осужденного возможность занимать государственные должности, служить в армии, участвовать в народном собрании, Олимпийских играх. Атимии подвергались дезертиры, злостные нарушители общественного порядка, попиратели народных обычаев, несостоявшиеся откупщики податей (телоны), а еще закоренелые холостяки, которых лишали права купли-продажи. Атимия представляла осужденного «юридически мертвым» и могла переходить на его детей (ср. проклятие «до третьего, седьмого колена»). По сути, это уже юридическое проклятие – наказание в виде «поражения в правах».

особая форма психологической казни и посмертного наказания – проклятие памяти (лат. damnatio memoriae, ignominia post mortem): осуждение памяти врага государства после его смерти уничтожением всякого упоминания о нем. Удалялись все связанные с осужденным записи в документах, соскребались надгробные надписи и граффити на сооружениях. Уничтожению подлежали также материальные объекты: портреты, барельефы, статуи осужденного.

В ритуале проклятия у викингов нидстанге (др. – сканд. nfdstang) использовался насаженный на шест череп лошади. Название обряда происходит от древнескандинавского сакрального понятия нид (подробно – в гл. II). Длинную крепкую палку покрывали руническими надписями хулительного содержания, призывали богиню смерти Хель и втыкали палку в землю таким образом, чтобы череп был повернут к обиталищу жертвы.

Европейские магические руководства и сборники заклинаний, в том числе проклятий, получили общее название гримуары, или гримории (лат. Grimoire, старо-франц. grammaire – грамматика). Наиболее известные: «Ключ Соломона», «Гримуар Гонория», «Истинный гримуар», «Гептамерон, или Магические элементы», «Книга Священной магии Абра-Мелина Мага». Считалось, что для гримуара чародей должен был лично составлять подробный перечень мистических существ и рисовать всех демонов с их атрибутикой. Согласно поверьям, гримуар обладал свойствами живого существа, которое надо кормить кровью, а читать его мог только хозяин – никому другому страницы или не открывались, или текст на них не был виден, или багряный цвет листов обжигал глаза.

В позднеантичный и раннехристианский периоды письменные проклятия обрели вид надгробных изречений – эпитафий (англ. denunciatory epitaphs), грозивших карой поругателям праха и нарушителям вечного сна покойного.

Место Грани Примигении. Кто поднимет эту плиту с надписью, пусть на того разгневаются тени, которые здесь покоятся.

Неодобрительная лексика, слова и выражения с осуждающим значением называются в лингвистике пейоративы (лат. pejorare – ухудшать) и дерогативы (англ. derogatory term – уничижительный термин; фр. pejoratif – уничижительный).

У славян ночным призраком-пугалом была Мара, что неслышно опускалась на грудь спящих, вызывая удушье и дурные сны, получившие название кошмаров.

Любопытна англоязычная семиотика шантажа. В общем значении он ассоциирован с черным цветом – blackmail; в политической сфере связан с серым – graymail; в области бизнеса представлен белым и зеленым – whitemail, greenmail; в гендерно-сексуальных отношениях соотнесен с розовым – pinkmail.

В старину проклятия налагались даже на книги. Как эпитафии-угрозы должны были защищать гробницы от разграбления – так начертанные на фолиантах проклятия предохранять от воровства. Переписчики-копиисты, не меньше самой книги ценившие свой нелегкий труд, часто предваряли его угрожающими надписями. Американский иллюстратор Марк Дрогин посвятил им целую книгу «Средневековые писцы и история книжных проклятий».

Если дитя прокляли во чреве, во время родов либо еще некрещеного, его место занимал обмененыш, или подменыш, обменок – головешка, чурка, полено, веник в облике младенца, а иногда даже мертвого малыша. Сходный мифологический мотив – кража чертом человеческого ребенка и подкладывание в люльку своего детеныша – гадкого, уродливого, злобного. Глухой ночью, когда вся семья крепко засыпает, подменыш тихонько выползает из колыбельки и начинает творить всякие безобразия: бить посуду, портить еду и скот.