Мартин Буркхардт

Альдини засовывал в уши отрубленных голов провода и подводил к ним ток, чтобы на лице проступили гримасы. В свете подобных нравов нет ничего удивительного в том, что британской писательнице Мэри Шелли, жившей в то время на Женевском озере, пришел в голову образ доктора Франкенштейна — нового Прометея, который собрал монстра из частей трупов и оживил его ударом молнии.

4 сентября 1837 года собранный из подручных средств (мольберта, подрамника, консервных банок и дорогих настенных часов из мастерской художника) электрический телеграф был продемонстрирован публике. Система работала, однако код, с помощью которого передавались сообщения, был несовершенен: это была последовательность чисел, которую приходилось шифровать, а затем расшифровывать с помощью толстого словаря. Помощник Морзе Альфред Вэйл предложил более изящное решение — кодировать буквы последовательностями из коротких и длинных импульсов.

Первый трансатлантический телеграфный кабель был проложен в 1858 году: случилось то, что историки позже назовут глобализацией XIX века — теперь сообщение можно было быстро переслать в любую точку мира.

Программировать механизмы люди научились очень давно: например, фигурки и звуки в музыкальных часах управляются сложной системой из шестеренок.
Вспомните музыкальную шкатулку: вращая ручку, мы приводим в движение металлический барабан, на котором в особом порядке расположены выступы. Зубцы металлического гребня цепляются за выступы на барабане и издают звуки.

жаккардов станок был в 30 раз эффективнее ручного, позволял создавать любые рисунки и стоил значительно дешевле. Это знаменовало преодоление последнего барьера к автоматизации ткацкого дела, поэтому сама профессия ткача внезапно оказалась под угрозой быть замененной более дешевыми и надежными машинами. Стихийные протесты ткачей начались достаточно быстро: работники группами нападали на мастерские и громили новое оборудование, доходило даже до рукоприкладства в отношении самого Жаккара. Мысль о том, что какая-то машина может обесценить твой — между прочим, нелегкий — труд, была настольно ошеломляющей, что протесты скоро трансформировались в рабочее движение луддитов, которые целенаправленно разрушали новые станки и боролись с новыми технологиями.

На смену абсолютизму зубчатых колес пришел теоретический релятивизм компьютера.

считать Аду Лавлейс первым программистом в истории, равно как и называть в ее честь языки программирования, совершенно оправданно, хотя важность ее вклада на самом деле в другом: она как никто другой придавала значение фантасмагорической и божественной природе машины.

можно было говорить о том, что цифровизация подарила миру параллельную реальность, Second Life. Теперь стало ясно, что каждый из нас так или иначе в Сети, здесь и сейчас. Это наша жизнь.

Получается, большой разницы нет: что в средневековом примере с ангелами, что в опыте аббата Нолле, что в случае с транзисторами время не играет никакой роли. Именно в этом и кроется смысл этого странного словосочетания — «реальное время».

Вспомните хотя бы, как мы называем процесс передачи знаний в университете: само слово «семинар» (от латинского semen — «семя») описывает процесс «оплодотворения ушей» в русле представления о том, что божественная мудрость изливается в голову последователей учения через уши.