Юлия Риа

Со временем, лернат, даже тьма учится ценить свет.

Все мое внимание приковало к кружащимся в медленном танце двум лентам силы. Полупрозрачные, словно сотканные из дыма и предрассветного тумана, они извивались подобно змеям. Тянулись друг к другу, норовили соединиться хотя бы кончиками и разлетались в разные стороны, будто дразнясь. Но уже совсем скоро, не способные противиться взаимному притяжению, они переплелись тугим канатом. Налились темнотой и стали одним целым.

Со следующим ударом сердца все изменилось. Невидимая сила вырвала одну из лент, беспощадно сжала ее, истончила и высосала

теплящиеся в ней крохи тьмы, а после — развеяла туманом. Вторая лента задергалась, словно в агонии. В немом отчаянии она рвалась за первой, но все та же невидимая сила пригвоздила ее к месту.
Еще до того, как Арден зарычал — отчаянно, обреченно, — я уже поняла, что танцевали перед нами не ленты, а нити. Нити наших судеб из полотна Полуночной Матери.

Ага, чтобы если ты снова поплывешь от вида больших сис…
— Ллоса!
— Достоинств магистра и вообразишь себя жабой, то мы бы заботливо наловили тебе комаров?

— Он расползается. Иногда несильно, а иногда настолько, что меняет всю картину. В вырванных нитях, как и в заново вплетенных, всегда сокрыто намного больше тайн, чем в обычных. Только, в отличие от вплетенных, вырванные нити опасны — они обжигают судьбы тех, кого изначально коснулись, отрывают части их волокон.

— Северяне ужасны. Мы собственники, Лэйни. Такие, которые не отступаются, которые готовы

биться до конца. Только позволь мне поверить, что ты моя, и я не отпущу тебя. Никогда. Сейчас я еще могу отступить. Но если ты выберешь меня, если сама вручишь себя, то шансов передумать у тебя не будет. Я не дам их тебе.

Как… ты… смог? — слова вырывались на каждый выдох.
— Врезать? С удовольствием!

. Они же стали первыми, кто узнал о силе, живущей в каждом неправильном ребенке, — силе турмалинов. Лишь иногда чуждые дети вытягивают нефриты и гелиодоры, но более слабые камни — никогда.