Елена Минкина-Тайчер

Упоение, отчаяние, невозможная до дрожи, до обморока близость Киры?

— Но разве не жаль души, планов, потраченного времени? — восклицала мама. — Столько лет учиться музыке и все бросить из-за страхов и капризов родителей!

— У родителей не может быть капризов! Умные дети это прекрасно понимают и слушаются старших. А музицировать в домашнем кругу не менее важно, именно так формируется разносторонняя личность и любовь к прекрасному!

Каменноостровский — это легкомысленный красавец, накрахмаливший свои две единственные каменные рубашки, и ветер с моря свистит в его трамвайной голове

она каждую минуту чувствовала жар его присутствия, его взгляд, невидимую нить притяжения и невозможной необъяснимой радости.

голос, самый непостижимый и прекрасный музыкальный инструмент.

Муся задумала написать о папе книгу. Почему книгу? Да потому, что в книгах существовала интересная жизнь! Пусть временами страшная или грустная, но упоительная живая жизнь с приключениями, страданиями и любовью.

Искусство и архитектура не только формируют чувство вкуса, они дисциплинируют, если хотите. Вы не выльете с Аничкова моста ведро с помоями и не станете плевать рядом со скульптурой прекрасной женщины.

Люди делают в жизни массу глупых и неприятных вещей только ради условных приличий, неизвестно кем придуманных.

главное, она потеряла свой любимый город! Разве человек ценит воздух, которым дышит? Разве она могла оценить короткую чудесную дорогу от дома через трамвайное кольцо на Конюшенной площади до улицы Желябова, потом по Желябова до Невского и дальше-дальше, сколько хватает глаз — Дворцовая площадь, Эрмитаж, Исаакий, Адмиралтейство, Летний сад. Все в двух шагах, все принадлежит тебе, как воздух. И вот вместо родных улиц — ненавистные, одинаковые, как дурной сон, панельные много­этажки с вечно грязными тротуарами и голыми, продуваемыми насквозь дворами!

В разлуке есть высокое значенье… Красивое вранье! Неужели правильно разлучиться с родными людьми, стать одиноким странником, заведомо отказаться от утешения и любви? Но, может быть, Тютчев видел высокое значенье в свободе и независимости? Или в умении одному нести страдания, не разделяя с близкими?