Александр Дружинин

сокровищами, что перед ней открылись. Вот факты внешние, а от них лишь один шаг до самой существенной истины романа. Ольга поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица, ему преданные. Она разглядела в нем и нежность врожденную,

-- Скажи же мне, что б ты сделал, если б я тебе изменила?

-- Э! Кто нынче изменяет!

-- Ну, если бы?

-- Как бы изменила? Из прихоти?

-- Из прихоти! Разве нельзя представить, что я влюбилась бы в кого-нибудь из твоих приятелей?

-- Очень бы влюбилась?

-- Да, на всю жизнь, навек, без ума и без памяти.

Глаза его сверкнули так страшно, что я было струсила.

-- На что же мне жена без ума и без памяти? Я бы поцеловал тебя и уехал куда-нибудь подальше.

-- Ну, а ему-то что же?

-- Он-то чем виноват?

Если б мне было лет двадцать с небольшим, я бы не упустил случаю выбранить тебя, осыпать пошлейшими сарказмами семейную жизнь вообще, потому что страсть ругать все на свете и надо всем смеяться есть вернейший признак великой молодости.

А для меня давно прошло то время, когда я тешился своим юмором и восхищался собственными своими мизантропическими выходками.

Русские писатели откровеннее: они или почтительно обходят женщин и пишут рассказы без героинь, или выводят на сцену какое-нибудь бледное, забитое существо...

Здорова ли ты, миленький мой персик? Такая ли же ты толстенькая и веселенькая, как в прежние времена?

Люби себе, дружище; я уважаю людей влюбленных; а коли тут еще и законный брак, то я им завидую. Человек женился -- и счастлив хоть на год, хоть на месяц, хоть на неделю, а счастлив вполне; и поэтому женитьба преумное изобретение.

Требования нашего века относительно женщин -- странны, неопределенны и сбивчивы.

Вот хлопоты по хозяйству: поутру мы сидим в уголку кресла, происходит ревизия собак.

Призвать разум! Да против кого? Не против страсти ли? Хорошо, если бы дела шли так ровно и разум знал бы только бороться со страстью. А во мне разум борется с разумом, страсть идет против страсти, я распался на два разума, страсть моя разделилась надвое, и страшное междоусобие это не кончилось, и я не знаю, чем оно кончится.