Мария Агеева

Я страдаю бруксизмом и скрежещу во сне зубами, как тектоническими плитами. Когда я моргаю, мерцает солнце, мое дыхание гонит по небу облака, а в унисон с биением моего сердца на берег накатывают волны. Стоит мне чихнуть, сверкает молния, каждый мой оргазм сопровождается землетрясением. Мысы островов поднимаются над морем, как мои коленки над водой, когда я лежу в ванне, каждая моя веснушка — достопримечательность, каждая слеза — река. А тектонические плиты и каменные соборы — мои любовники.

Если ты абсолютно уверен, куда хочешь попасть, значит, ты в действительности никуда не движешься.

Также Годар заявляет, что фильм создается на пересечении реальности и метафоры этой реальности или на пересечении документального и художественного.

Я обнаружила, что по сути у фильмов Хичкока и Антониони одинаковая структура, они делятся на те же этапы, разница лишь в том, что у одного нарратив диктуется событиями, а у другого — состояниями персонажей. Полагаю, разница в том и заключается: одни фильмы движут персонажи, другие — действие?

заметила определенную разницу между художественным кино и документальным: художественное мы стараемся сделать правдоподобным, стараемся заставить зрителя отказаться хоть на время от своего скептицизма. Зритель должен верить в то, что видит. Поэтому мы стремимся избегать клише, неправдоподобных ситуаций. А в документальном кино, наоборот, клише и совершенно неправдоподобные ситуации приветствуются, потому что они реальны, режиссер их видел и снял, так что доказательства имеются. Вот и получается: увидев эту сцену в художественном фильме, зритель сказал бы: «Ну нет, это слишком, я пошел домой», а увидев ее в документальном, он реагирует совсем по-другому: «Вау, ничего себе! Невероятно!» Это влияет на решения, принимаемые при монтаже.

На заре своего существования кино было интерпретацией реальности, но в определенный момент режиссеры поняли, что с помощью кино можно рассказывать истории, используя реалистичные образы. Это волшебная комбинация: с одной стороны, перед тобой что-то настоящее, подлинное, объективное — как фотографическое изображение; с другой — ты рассказываешь свою собственную историю. В этом и заключается феномен кино.

Домовой больше не хотел жить в море, ему надоело грызть кости утопленников

Я осоловело листала страницы в интернете в поисках решения, которое всё не появлялось. Бесцельно ездила на велосипеде по Восточному Лондону, из багажа прихватив с собой лишь смятение. Пила я больше, чем ела.

Как гласит легенда об Ассипатле и Сторском змее, жил-был огромный морской монстр — такой большой, что мог оборачиваться вокруг земного шара и уничтожать города одним движением языка. Местный бездельник по имени Ассипатл мечтал спасти мир, и ему выпал этот шанс: он убил Сторского змея, засунув ему в печень кусок горящего торфа и медленно поджарив чудовище изнутри. Сторский змей извивался в предсмертной агонии, тряс головой, и изо рта у него выпали сотни зубов, которые и стали Оркнейскими, Шетландскими и Фарерскими островами. Доползя до края земли, змей свернулся калачиком и умер, а его тлеющее тело стало Исландией — страной, полной горячих источников, гейзеров и вулканов. Но печень всё еще горит, так что, может, Сторский змей и не умер. Возможно, он щекочет побережье своим щупальцем, и толчки — это отголоски его предсмертной агонии.

Говорят, живя в Лондоне, ты всё время ищешь или работу, или жилье, или любовника.