Татьяна Замировская

Никаких больше настольных елочных карликов с приклеенной мишурой! Никаких чужих елок, дачных елок, приемных елок, прекрасных, но недоступных витринных елок

И если бы я могла заплакать, я бы заплакала, но во мне, как во сне, уже не было ничего обо мне.

Я даже на секунду, кажется, ощутила (хотя почему на секунду? почему мой мозг продолжает думать штампами?), каково это – быть самоосознающей вещью, у которой нет личности, но есть самость и точное понимание (если это понимание) своей бытийности и наличия себя во всем ином, что не та вещь, которая ты.

Что моя тоска и переживания на твой счет связаны с тем, что при жизни я была привязчивая и липкая, неприятная и тревожная и сходила с ума всегда, как только со мной решали прервать общение, – и лишь поэтому мне так плохо и вся моя боль – это лишь я сама, а не пульсирующая катастрофа нашей любви, но. Но.

Всего один случайно сделанный не тем сердцем, не тем горлом глоток запретной черной воды может вызывать бронхоспазм, кардиогенный коллапс – и вот уже легкие-легкие становятся тяжкие-тяжкие (узнаешь ли ты текст песни, спетой на языке, который мог бы быть мне родным, если бы не был неродным?).

с другой – она опрометчиво решила, что сможет как-то вытерпеть, удержать в голове Венецию с ее тошнотворными мосточками и этой обманной, дрянной, зеленой, как рыбий хвост, водой-удушительницей. Гондольер поет про смерть и невозможность вдоха (нет места в нашей легочной сверхлодке, пусть кто-нибудь выйдет, и тогда мы вдохнем). Через мост переходит лишь душа – человек всегда остается на той стороне и молча кричит. Острова как шрамы на легких – когда-то разрезали скальпелем, чтобы выплеснуть лишнюю водичку, но во всем этом и так уже многовато лишней водички (и я не только про текст).

Хотя теперь мы все знаем: собой можно остаться разве что после смерти – ведь только в этом состоянии ты неизменен.

ветошь души, ветошь души.

– Умная и красивая, – подтвердила V. – Тебе подходит. Но ничего не выйдет. Я тут в ссылке. Мне было видение. Когда я позна́ю любовь, меня наконец-то отпустят домой. Вот, кажется, пришло мое время.
– Умная, красивая, ебанутая, – кивнул А

Мы знакомы только неделю, – сказал А. – Это слишком рано.
– Нет, не рано, – разозлилась V. – У меня мало времени. Человеку надо сразу говорить, что ты его любишь, если ты его любишь. А я тебя люблю.