Валерия Новодворская

Хотя батюшка-царь был хуже любого хорька.

Радищев формулирует гораздо более интересную вещь, чем все эти знаменитые обло, озорно, стозевно, огромно, которые к тому же еще и лаяй.

евые вне нормальной логической научной системы координат, левые всегда делают один и тот же вывод: если жизнь не согласуется с моими убеждениями, то тем хуже для жизни. Они жертвуют реальностью и требуют, чтобы им сделали красиво, чтобы им сделали хорошо. Левые алогичны, левые абсолютно лишены здравого смысла.

ормальная система террора состоит из минимального количества палачей и из консенсуса жертв, которые соглашаются быть убитыми и замученными и которые помогают своим мучителям.

У Брехта есть очень красноречивое стихотворение, которое вполне относится и к нам: «Идут бараны и бьют в барабаны. Шкуру на них дают сами бараны».

Классический вариант поведения старых большевиков, это когда колонна заключенных идет мимо памятника Ленину. Все становятся на колени и снимают шапки. Советская классика.

Противостояние идет не снаружи, противостояние идет внутри.

всегда предпочту самого последнего коммунистического фанатика самому милейшему интересанту— обывателю. Ибо можно переубедить и сделать антисоветчиками и Павку Корчагина, и тимуровцев, и молодогвардейцев, но я не берусь ничего доказать брокеру с приличным доходом в свободно конвертируемой «капусте», ибо в его системе координат нет ни «жизни за царя», ни жизни за республику, а есть просто жизнь — нейтральная и неприсоединившаяся, как девица с панели.

концу 90-х годов Чехов и Толстой стали самыми читаемыми в России авторами. Но Чехов не создал школы и не учил никого ничему. Он жил по диссидентской формуле: «Мы не врачи, мы – боль». Творчество Чехова оформило и пустило в жизнь целый новый класс: интеллигенцию. Два потока: никчемных, слабых, ноющих и скулящих – и бесстрашных фрондеров, человечков с молоточками из «Крыжовника», которые второй век стучат в окна и напоминают, что есть Зло, что есть несчастные.

Для юной души это хуже, чем кровь. Из красивого Мишеля вырабатывался не вольнодумец, резвый и шаловливый, а мрачный, желчный диссидент, мятежник с пеленок.