М. Щукин

никаких зеркал или бус. Ничего, кроме топоров – эти лентяи должны осознать святость труда.

Она, неопрятная, пела часами скорбную песню о пяти своих мужьях и о счастливом времени, когда у нее было вдоволь маниоки, маиса, дичи и рыбы.

Горе той, что увидит ромб: ее смерть неминуема.

Последние более близки к физическому миру, а первые к человеческому, который все же не является сильнейшим из двух.

Местные проститутки покупали у меня ожерелье за два яйца, даже не торгуясь.

Ощупью мы продвигаемся в ночи, которая слишком темна, чтобы мы осмелились что-то утверждать по ее поводу – даже то, что ей суждено длиться вечно.

Значимость проблем так велика, тропы, по которым мы продвигаемся, так ненадежны и узки, прошлое так безвозвратно уничтожено, основание наших построений так непрочно

смесь осторожности и простодушия в отношении трагических инцидентов

«Все умерли! Никого не осталось! Ни одного человека! Никого!» – так начинается детская южноамериканская легенда о потопе, к которому восходит гибель первоначального рода человеческого.

Маленькие намбиквара играть не умеют.