Григорий Гимельштейн

работа по реставрации памятников в XIX веке базировалась по большей части на этом традиционном воззрении, точнее говоря, на тесном слиянии ценности новизны и исторической ценности: любой видимый след распада из-за действия природных сил необходимо было устранить, неполноту и фрагментарное — дополнить и восстановить замкнутое единое целое. Восстановление документа в первоначальном состоянии было в XIX веке общепризнанной целью любой разумной реставрационной деятельности, и цель эта всячески популяризировалась.

Обращение с памятником согласно принципам культа ценности старины — а последний всегда (практически в большинстве случаев) стремится предоставить вещи их естественной участи — должно при любых обстоятельствах в конце концов привести к конфликту с ценностью настоящего, который может завершиться только благодаря отказу от притязаний одной из них.

Ценность настоящего может, как уже было сказано, возникнуть благодаря удовлетворению материальных или духовных потребностей; в первом случае мы говорим о практической потребительной ценности или просто потребительной ценности, в последнем — о художественной ценности. Говоря о художественной ценности, мы в дальнейшем будем проводить различие между элементарной ценностью (ценностью новизны), которая основывается на завершенности только что возникшего произведения, и относительной художественной ценностью, базирующейся на совпадении с современной художественной волей

Итак, создается впечатление, что мы натолкнулись на безнадежный конфликт: с одной стороны мы видим пиетет по отношению к старине самой по себе, который принципиально отвергает любое обновление старины, с другой стороны — почитание нового ради него самого, стремящееся устранить все следы ветхости как нечто негативное и досадное.

УДК 7.01
ББК 85.1
Р49
П

времени Ренессанса, когда — как это будет показа

но позже — историческая ценность впервые была признана, вплоть до XIX века считалось, что существует нерушимый канон, объективный художественный идеал на правах абсолютного закона, к которому стремятся все художники, но достичь которого во всей полноте едва ли возможно.

обоих случаях, говорим ли мы о памятниках, «задуманных» как памятники, или о памятниках, «не задуманных» как памятники, речь идет о ценности памяти, и поэтому и там и здесь мы говорим о «памятниках»

памятника как ценности воспоминания.

Причем следствия, проистекающие из этого нового значения, предсказать пока не представляется возможным. В дальнейшем мы назовем эту новую ценность «ценностью старины».