Виктор Астафьев

Ба-бу-бы-ы-ы-ы! Бабу хочу! — тоскливо баловался словами Стрекач

Господи! Да отчего же это добрым людям покоя-счастья нету? Зачем оне вечно в тревоге да в переживанье? Будет ли им хоть какое послабление?..

А душа? Да кому она нужна, та простенькая, в простенькой, в обыкновенной плоти ютившаяся душа

Васконян глядел на ночное небо, на звезды и думал о том, что под этим невозмутимым, вечным небом составляют дьявольские планы маленькие смертные человечки, присвоившие себе право повелевать миром по своему разуму и усмотрению, и все ведь делается во имя и для блага своего народа, доподлинной гуманности и справедливости.

любовь — это бурное море, любовь — это злой океан, любовь — это счастье и горе

Никакими слезами, никаким отчаяньем, выражающим горе, не скрыться им от самого проницательного взора — взора умирающего, в котором сейчас вот, на кромке пути, в гаснущем свете сосредоточилось все зрение, все ощущение жизни, его жизни, самой ему дорогой и нужной.

Я не научилась еще, мама, ни пить, ни стричь

Людочка догадываться начала, что у этого человека не было детства

Цену, точнее смысл всякого сострадания, в том числе и ее, он постиг здесь, сейчас вот, умирая на больничной

Отчего так суетно милостивы, льстиво сочувствующи люди возле покидающего мир человека? Да