Григорий Рачинский

Музыка и трагический миф в одинаковой мере суть выражение дионисической способности народа и неотделимы друг от друга.

чем больше победа, тем больше и опасность.

до сих пор победа идеала всякий раз была движением вспять

Мир представляется нам логичным, потому что мы сами его сначала логизировали.

совершенно беззаботного и неморального Бога-художника, который как в созидании, так и в разрушении, в добром, как и в злом, одинаково стремится ощутить свою радость и своё самовластие, который, создавая миры, освобождается от гнёта полноты и переполненности, от муки сдавленных в нём противоречий.

вместе с безусловной волей христианства признавать лишь моральные ценности, самой опасной и жуткой из всех возможных форм воли к гибели или, по крайней мере, признаком глубочайшей болезни, усталости, угрюмости, истощения, оскудения жизни, ибо перед моралью (в особенности христианской, т. е. безусловной, моралью) жизнь постоянно и неизбежно должна оставаться неправой, так как жизнь по своей сущности есть нечто неморальное; она должна, наконец, раздавленная тяжестью презрения и вечного нет, ощущаться как нечто недостойное желания, недостойное само по себе.

Действительная цель прячется за образом химеры: мы простираем руки к этой последней, а природа своим обманом достигает первой.

движение искусства связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал, подобным же образом, как рождение стоит в зависимости от двойственности полов, при непрестанной борьбе и лишь периодически наступающем примирении

эта черта необходимо должна присутствовать в образе Аполлона: как полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога творца образов

Человек уже больше не художник: он сам стал художественным произведением; художественная мощь целой природы открывается здесь, в трепете опьянения, для высшего, блаженного самоудовлетворения Первоединого. Благороднейшая глина, драгоценнейший мрамор человек здесь лепится и вырубается, и вместе с ударами резца дионисического миротворца звучит элевсинский мистический зов:
Вы повергаетесь ниц, миллионы? Мир, чуешь ли ты своего Творца?