Александр Дугин

истинный враг, провоцирующий весь внутриславянский геноцид, остается в тени, за кадром, предпочитая издали наблюдать, как один славянский народ уничтожает другой, сея раздор, на долгие годы закрывая возможность союза и братского мира, руша Большие Пространства самого могущественного, но раздробленного ныне континента.

В любом случае перевес геополитики над идеологией наглядно обнаружился в 90-х годах ХХ века, когда СССР распался, Российская Федерация отказалась от коммунистической идеологии, и провозгласила себя «демократией», и с распростертыми объятиями двинулась на Запад, ожидая слияния в едином «глобальном общежитии» (теории «общеевропейского дома» эпохи Горбачева и откровенно лизоблюдское западничество Ельцина и его реформаторского окружения). Слияния, однако, не произошло , и, напротив, атлантистский блок НАТО не только не распустился после прекращения существования Варшавского договора, но, двигаясь на Восток, стал последовательно занимать те позиции, которые оставляла Москва.

Так сложилась сегодняшняя ситуация. Геополитическое наступление цивилизации Моря на цивилизацию Суши продолжается. По периферии России один за другим возникают новые военные объекты НАТО, направленные на стратегическое сдерживание и окружение России. И этот процесс только набирает обороты.

Поскольку именно протестантская этика и система ценностей лежит в основе современных западных капиталистических обществ, то расширение зоны влияния протестантской конфессии вполне может рассматриваться как подготовительная операция по наступлению атлантизма как геополитического явления, хотя в этом случае речь идет о смене одних религий другой, а не о прямой «модернизации» и программе Просвещения, которая делает ставку приоритетно на атеизм и индивидуализм.

Модерн, как парадигма, рожденная Западной Европой в Новое время, была отрицанием традиционного общества. Как альтернативный концепт, он был рожден посттрадиционным и антитрадиционным обществом, выработавшим систему критериев, в которой наука, опыт, техническое развитие, рационализм, критицизм и индивидуализм заместили собой теологию, коллективность, веру, догматику, холизм, интуицию, онтологизм традиционного мира.

Третий проект модернизации — либерально-демократический — остался единственным, который дошел до финишной черты и тем самым выиграл приз на наследие всего модерна. После Второй мировой войны начался очередной этап очищения модерна от традиции, но уже от тех ее элементов, которые проникли в модерн глубоко и неявно. В этом состоял парадигмальный смысл геополитической и идеологической борьбы между советским и капиталистическим лагерем в послевоенный период («холодная война»). Постиндустриальное (информационное) общество — единственная успешная модель завершения программы модернизации и перехода ее на следующую ступень развития.

Когда американцы захотели отвоевать Калифорнию и Нью-Мексику, они заговорили о «Manifest Destiny», т. е. «явном предназначении», которое состояло в том, чтобы «нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам».

Иными словами, «Империя» не имеет дело с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного «множества», а потом включает в потоки миграции.

В начале прошлого века мы, кстати, поступили сходным образом: чтобы не тратить время на долгий путь муторного строительства капитализма, мы шагнули в коммунизм — переступив через формацию. В этом уже был элемент постмодерна

Хайдеггер писал об этом: «Когда творец создает мир, он выставляет землю». «Wann der Schoepfer ein Welt aufsteht, stellt er die Erde hervor». У него это было объяснением, почему ботинки на картине Ван Гога в земле.