ными. (Некоторые люди, вроде тех, кто признает гипотезу Геи, воспринимают мир как один гигантский организм.)
Если наш образец — природа, то что означает для тех видов производства, которые практикует человек, участвовать в поддержании и обогащении этого пульсирующего полотна? Во-первых, это означает, что в ходе своей индивидуальной деятельности мы стремимся к интенсивным связям с местом, а не просто с окружающими экосистемами: биоразнообразие — это лишь один аспект разнообразия. Производства, с уважением относящиеся к разнообразию, привлекают местные материалы и энергетические потоки, а также локальные социальные, культурные и экономические силы, а не считают себя автономными объектами, не связанными с окружающими их культурой и ландшафтом.
ВСЯКАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ ЛОКАЛЬНА
Мы начинаем создавать человеческие системы и соответствующее производство, когда осознаем, что всякая устойчивость (как и всякая политика) локальна. Мы связываем их с местными материалами и энергетическими потоками, местными обычаями, нуждами и вкусами, от уровня молекулы до уровня самого региона. Мы рассматриваем, как используемые нами химикаты воздействуют на местную воду и почву: можно ли их питать, а не отравлять? Мы смотрим, из чего сделан продукт, каково окружение, в котором его производят, как наши процессы взаимодействуют с тем, что происходит в начале и в конце производственных циклов, как мы можем создать значимые занятия, поднять экономику и физическое здоровье региона, как накопить биологическое и техническое богатство для будущего. Если мы ввозим материалы издалека, то учитываем, какое локальное событие там произошло. Мы писали в «Ганноверских принципах»: «Признавайте взаимозависимость. Элементы человеческого проектирования переплетены с миром природы и зависят он него, что ведет к широким и разнообразными последствиям разных масштабов. Расширяйте соображения, лежащие в основе дизайна и отдавайте себе отчет в далеко идущих последствиях».