Мною владело знакомое — мне, по крайней мере, знакомое — чувство, будто мой путь, узкий, устланный сквозными тенями, расстилается равновидно и впереди и позади; будто я — это и я вчерашний, и я завтрашний, всё вместе, в одном лице, — и я проезжал этот путь с полным своим безразличием, ибо всё едино, к цели я еду или от цели или не еду вовсе. Для меня такие минуты — поэзия. Не поймите меня превратно: я не про сусальные «поэтические минуты», а про мгновения, придающие всему стройность. — Под стройностью я разумею, конечно, и стихотворный размер, и звучание, но не только их, а ещё и стройность, которую создают некие линии жизни, пронизывающие нас на своём равновидном пути от Начала к Концу.