Дмитрий Хаустов

вкач, хитрец, фокусник, в душе деловой человек, всегда умевший устроиться

вобода на уровне такти

тактики, рабство на уровне стратегии

вошел в литературу без труда и стеснения, так, что сразу занял себе место классика

именно Антонен Арто был автором центрального для «Анти-­Эдипа» понятия тела без органов, которое ранее мы связали с берроузовским «Не-­ДТ»

Ересь, по сути, есть внутренняя нарезка всякой догматики. Гностицизм, исследование которого сделало огромный скачок как раз в берроузовские времена, предполагает бинарную, манихейскую картину мира, в которой четко обозначаются два полюса противостояния: мир лжи и мир истины, мир заблуждения и мир знания, мир страдания и мир спасения.

В конце концов, вой­на Слову объявлена на словах, а истинность невозможности истины выражена в истинностном суждении. Да, «чудо которое он обдумывал было тишиной» (154). Но пока тишина остается чудом, весть о нем требует языка, сора слов. Чудо, растущее из навоза. Литература. Цветы — хоть и зла.

смену битникам и хиппи пришли хакеры и киберпанки, лозунг make love not war уступил место high tech low life [5] — словом, контркультурное beat-поколение сменилось поколением bit.

ичто, даже нарезки, нельзя абсолютизировать; все, подступающее к порогу тотальности, необходимо уравновешивать его отрицанием и дополнять его иным.

таком случае писатель должен стать шпионом, предателем, двой­ным агентом — тем ускользающим персонажем, которого Берроуз выводит в качестве сво­его альтер-эго Уильяма Ли.