Северная ходьба. Три книги

«Слов-то всего пять или шесть. / Свет. Ветер. Тень. Камень. Трава. / Ну, бог. В этом „ну“ он и есть. / Круглые смешные слова»

Довольно, прохожий, довольно,
ступай, поторапливай шаг.
Мне было немного не больно,
хоть это немного не так.

Слов-то всего пять или шесть.
Свет. Ветер. Тень. Камень. Трава.
Ну, бог. В этом «ну» он и есть.
Круглые смешные слова.
Хорошо носить их с собой,
как стеклянные шарики.
Серый холодок, голубой
узнавать предсердьем руки.

Чáенька на голубом ледяном кругу,
чаинка на синем вертящемся блюдце —
всё на общих местах. Как согнутые в дугу
человеческие эмоции.

Тени веток на свежем снегу
и ветки снега на черных ветках —
рóдны, как «север» и «сер» в мозгу,
как «фонарь» и «нора» в нервных клетках.

Я открывал глаза

и становился картинкой, которую легко представить, и что бы

ты ни представил,

все это где-нибудь есть: исколотый солнцем клочок воды,

рябь, сносящая леску

к берегу, камень на камне на камне, а потом —

розовый ствол сосны, стрекоза,

висящая над кувшинкой…

Полязгивая уключинами,

я выгребал на середину, бросал весла, закрывал глаза

и становился звуками.

Звуков было немного: вода шлепала в плоскодонку,

ветер шел по лéсу,

где-то играло радио, кричала чайка, поезд гудел на переезде.

Каждая буква не та, не

говоря о словах. Все двоится на звук и на звяк звука,

падающего ничком,

как вилка на грязный пол, вилка — четырехструнная лирка.

что скажешь этим дням в ответ,
всей жизни милой, непотребной,
румяной, жирной, солехлебной?
Ведь что-то надо, кроме «нет»

На море ветер. День идет ко дну.
Ага, тростинки! Дайте мне одну.