Писатели свободы @bookinier

Теперь я знаю, что я не моя мама и не мой папа. Я — это я, и я учусь любить себя такой, какая я есть.

Травля прекращается, когда понимаешь, что дело не в тебе, а в них, что ты ничего не должен доказывать людям, которые оскорбляют других ради забавы. Я был недостаточно хорош для них, потому что предпочитал уходить вместо того, чтобы разрешать им продолжать нападки и надеяться стать одним из них. Я осознал: пусть для них я недостаточно хорош, но мне-то без них гораздо лучше.

семья — это то, что мы создаем. Те, кого мы выбираем.

«В ходе участия в движении за гражданские права мы усвоили, что должны сделать что-то, столкнувшись с нечестным, неправильным, несправедливым. У вас есть нравственные обязательства, миссия и полномочия, чтобы что-то предпринять».

С дипломами, на которых значилось мое имя, я поняла, что уже никто не заставит меня ни сесть на место, ни заткнуться. Слишком много поколений моей семьи усаживали или заставляли молчать — коренных американцев, которых согнали с их земли, издольщиков, обрабатывающих землю Юга, моего дедушку, которого наградили «Пурпурным сердцем» на Второй мировой войне, но после триумфального возвращения с нее не дали голосовать, отца, собиравшего хлопок, недооцененную мать.

Зачастую тот, кто не желает слушать нас, больше всех нуждается в этом.

Моя семья «Писателей свободы» какая угодно, только не традиционная. Все мы выглядим и говорим по-разному, у всех свои убеждения и своя предыстория. Если упаковать нас в коробку, на ней будет 14 штампов «Осторожно, хрупкое!», но именно в этом и заключается наша красота.

Мы снова рассмеялись. Смеяться здорово. Мы любим заставлять друг друга улыбаться. Так было всегда. А теперь нам предстоит делать это до конца своих дней. Для меня это значит стремиться к идеалу ради этой женщины и этого малыша. Настоящая любовь.

Несмотря на всю мою боль, мысль, что рассказ о моей борьбе станет для кого-нибудь утешением, дает мне надежду. Я вытираю последние слезы и возвращаюсь к работе. Мое дело здесь еще не закончено.

Каждый раз, когда я рассказываю о себе, рана открывается и я вновь переживаю события своего детства. Мне помогает держаться не сочувствие людей, не похвалы и не поздравления в конце. А тот момент, когда я смотрю в зрительный зал и узнаю знакомую боль на лице человека, в душе которого моя история нашла отклик.