Зима и Лето

Однажды он вернулся к оставленным на подоконнике топорику и ножу – единственному его нарушению порядка в этом доме – он как-то совсем забыл о них, поднял топорик, прикинул в руке его тяжесть и нужную силу удара, но потом

Свиридова, необыкновенной глупости, неумению обнаружить выход, который под носом

Но скалка – это уже оружие, а любое оружие пытается кого-нибудь убить. Что если Свиридов не рассчитает силу удара? Или в нем вообще не будет нужды? Свиридову почудилось: зал суда, скучающее равнодушное лицо судьи, любопытные глаза зрителей и он, подсудимый, обвиняемый в нападении в чужом доме на, возможно, хозяина, и, возможно, в убийстве.

Иногда он еще пытался объяснить происходящее, найти причину, но чувствовал абсолютную тщетность всех усилий, а потому решил и вовсе не думать о том, что не мог осмыслить.

он приноровился к спокойной, мерной жизни, лишенной всяческих неожиданностей, ему казалось, что время в этом доме подобно болотной воде, неспешной и медленной, вязкой и постоянной.

виридов давно уже убрал баррикаду и расставил все кастрюли по местам – ему почему-то не хотелось нарушать идеальный порядок вокруг.

Мир вокруг – прекрасное лекарство от любопытства, Свиридов решил, что загадочный холодильник не более чудесен, чем запертый дом или дождь за окном. Он съел пиццу, запивая ее соком, вставил в опустевший магнитофон призрачного Моцарта, а ближе к ночи отправился спать, естественно, в третью спальню, чтобы вновь видеть громыхающие и перекатывающиеся сны.

Все это требовало какого-то умственного усилия, духовного напряжения, но Свиридов обнаружил вдруг, что его лишь поверхностно и несерьезно занимает проблема таинственного незнакомца, подкладывающего еду прямо сквозь стены холодильника. Быть может, холодильник сам производит продукты. Почему бы нет?

Раньше он даже не подозревал, что бывает такая абсолютная тишина, тишина, в которой начинаешь слышать самого себя, внутреннего, спрятанного, состоящего из тысяч постоянно двигающихся органов, артерий, сосудов, костей и жидкостей…

Но потом решил, что спешить, в общем-то, некуда, для отсутствия на работе у него весьма уважительная причина, а немногочисленным родственникам даже полезно будет немного поволноваться, чтобы чаще ощущать его присутствие в их жизни.