Обрыв

Хуже всего то, что он сам не знает себя, и потому нельзя положиться на его намерения и обещания: сегодня решится на одно, а завтра сделает другое.

Волга с прибрежьем, дремлющая, блаженная тишь, где не живут, а растут люди и тихо вянут

Не пьет ли он?
— Кроме воды, ничего.
— Ну, так удавится или с ума сойдет.

Страсти мешают жить. Труд — вот одно лекарство от пустоты: дело

Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня

женщина! За женщину страшно, за человечество страшно, — что женщина может быть честной только случайно, когда любит, перед тем только, кого любит, и только в ту минуту, когда любит, или тогда, наконец, когда природа отказала ей в красоте, следовательно — когда нет никаких страстей, никаких соблазнов и борьбы, и нет никому дела до ее правды и лжи!

Кофе любишь?
— Охотница.
— Ну так — воздержись от кофе, не пей!
Она вздохнула.
«Да, — подумалось ей, — и правду тяжело: это почти все равно, что в Киев идти!»

Она, кажется, не слыхала, что есть на свете страсти, тревоги, дикая игра событий и чувств, доводящие до проклятий, стирающие это сияние с лица.

«Люби открыто, не крадь доверия, наслаждайся счастьем и плати жертвами, не играй уважением людей, любовью семьи, не лги позорно и не унижай собой женщины!» — думал он.

пострадал за то, что умнее всех