Идору

Мелкое, идиотское пижонство вроде привычки одеваться в оригиналы могло бы вызвать здесь определенный frisson7.

Гоми-бой кивнул. Все отаку относились к информации крайне серьезно, и он понимал, что такое быть фэном.
— У тебя были какие-нибудь дела с Комбайном? — Кья понимала, что он сказал «Комбинат», а это переводчик так исковеркал. «Комбинат», мафиозное правительство России.

Компьютер Масахико, запакованный теперь в клетчатую пластиковую сумку с розовыми международными знаками биологической опасности, стоял на столике, рядом с банкой «Покари свит». Что это такое — покари? Ей представилась дикая свинья, вся в щетине, с торчащими клыками, вроде как показывают по каналу «Природа».

Он пил из банки что-то, именуемое «Покари свит», и курил сигарету. В воздухе стелились слои голубоватого дыма. В Сиэтле за такое сразу бы арестовали, потому что рак. И сигарета, похоже, фабричного производства — аккуратный белый цилиндрик с коричневым кончиком, чтобы брать в рот. Такие можно увидеть в старых фильмах, да и то изредка, в тех, до которых не добрались еще с цифровой цензурой, а так в Сиэтле торгуют из-под полы грубыми, кустарными или можно купить маленький мешочек табачной отравы вместе с квадратиками тонкой бумаги и крутить сигареты самостоятельно. Кепари в их школе так и делали.

Лейни снова ощущал джет-лаг, в более мирной, но и более исхищренной форме. Некий противоестественный гибрид грызущего чувства вины и на удивление убедительной иллюзии удаленности от своего тела, когда все сенсорные сигналы добираются до тебя каки­ми-то несвежими, потрепанными в долгом пути через запретные для тебя самого пространства.

— Сингапур, ты прекрасен! — сказал Рез.
— Хел-ло, Львиный город!22 — поддержал его Ло.

Мицуко достала из шкафчика компьютер — одну из этих корейских штук, похожих на плоский пакет белой студенистой массы, в которой болтается куча разноцветных червяков. Кья расстегнула свою сумку и вытащила из нее «Сэндбендерса».
— А что это? — заинтересовалась Мицуко.
— Мой компьютер.
— О-о! — почтительно протянула Мицуко. — А кто такие делает? Харли-Дэвидсон, да?
— Сэндбендерс, — улыбнулась Кья, доставая из сумки наглазники и перчатки. — Это коммуна такая на Орегонском побережье. Они все делают, и компьютеры, и софтвер.
— Так он что, американский?
— Конечно.
— Вот здорово! — восхитилась Мицуко. — А я и не знала, что американцы делают компьютеры.

Эдди был «дайхацу-грейсленд» с рулем не на той стороне. Кья сразу это поняла, потому что в одном клипе Рез ехал на заднем сиденье как раз такой машины, только в той была еще ванна из черного мрамора с золотыми кранами в виде хитрых тропических рыбок. Народ говорил, что это такой вроде стеб над деньгами, над всякой жутью, которую ты можешь сделать, если у тебя их черес­чур много. Кья рассказала про это матери, а та сказала, что нет смысла слишком уж беспокоиться, что ты можешь сделать, если у тебя будет жуть как много денег, потому что у большинства людей их не бывает хотя бы достаточно, а потом еще сказала, что уж лучше попробовать разобраться толком, что оно такое, это «достаточно».

— Эдди? — переспросила она, надеясь сменить предмет разговора.
— Эдди, он вроде как бизнесмен. Он приехал в Японию, чтобы делать деньги после землетрясения. Он говорил, что там тогда вся инфра... инфра... вся структура распалась. Он говорил, что из нее, ну, будто вынули позвоночник, так что можно было прийти и укорениться в ней, только быстро, пока она не выздоровела и снова не затвердела. Ну и она потом выздоровела и затвердела вокруг Эдди, словно он какой пересаженный орган, или что еще, и теперь он стал частью инфра... инфра...
— Инфраструктура.
— Структура. Да, точно. И теперь он намертво подключился ко всем этим деньжищам. У него и просто недвижимость, и всякие там клубы, и у него дела и в музыке, и в видео, и не знаю в чем.

Женщина, с которой познакомился Лейни, сказала, что редактирует торшеры для некоего сан-францисского дизайнерского бюро. Вторник, вечер. Он прилетел в Мексику три часа назад. Коктейли в гостиничном баре.
— Редактируешь торшеры? — удивился он. — А это как?
Последнее время Лейни стал подмечать, что лично его не заинтересовала бы ни одна из тех работ, смысл которых понятен с первого слова, из одного уже названия. Сам он отвечал любопытствующим, что занимается количественным анализом, даже не пытаясь что-то такое рассказывать про узловые точки и Кэти Торранс с ее тео­рией славы и известности.