Слеза социализма. Дом забытых писателей

Первым писателем, с которым я встретилась в жизни, был Александр Куприн…» — это строчки из книги воспоминаний Иды Наппельбаум, и все началось именно с нее, с Иды Моисеевны, потому что эти строчки не дают мне покоя. Потому что очень сложно быть спокойным, если, родившись в 1974 году, ты знаешь Александра Куприна через одно рукопожатие

«Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули обратно и говорят — “живи”», — так писала Ольга Берггольц в дневнике вскоре после освобождения.

Дымный костер удаляющегося неба выпекал последние каштаны звезд.

Он сам скорей походил на персонаж, чем на автора

«Kак личность он был гораздо ярче, чем художник

Расстрелянная из оружия различных калибров ночь зияла сквозными прорехами звезд, круглыми прорывами луны.

Ты шьешь из ледяшек платье
Разбуженной зиме.

Пусть кто-нибудь напишет рассказ или пьесу о том, как, скажем, умирает большевик. Ведь умирает и он, несмотря на свою мощь и страшную любовь к жизни. И вот он угасает, все время оставаясь среди друзей, слушая их, следя за их ростом, на место уходящего встают новые люди, не пустеет его вышка, на которой он стоял, растет и поднимается коллективный опыт, к нему, к его смертной постели приходят друзья, товарищи, незнакомые люди, за окном поют пионеры, с улицы идет победная, могучая, побеждающая симфония жизни.
Все это — проблема. Kак это далеко от смертей вчерашних людей, которых окружает алчная, жадная толпа родственников, наследников, завистников и радующихся корыстолюбцев! Раньше человек умирал, как загнанный волк, — сейчас, если большевику и доводится идти в могилу — он умирает на руках друзей, борцов, товарищей по шеренге, в которой он шагал и которая не прекратит своего марша.

Возьмем для сопоставления таких мастеров живописи, как Дейнека и И. Бродский.
Всем нам известно, что И. Бродский — не Микеланджело. Но если мы через тридцать или сорок лет захотим изучить советского рабочего по работам Дейнеки, — даст ли этот художник какой бы то ни было материал для установления нашей пытливости? По-моему, нет. Дейнека берет случайные, разорванные, обособленные от остального звенья действительности, не включенные в общую систему сегодняшних жизненных общественных отношений. Результат: блестящие произведения лишены подлинной монументальности и художественной документальности.
Материал Бродского даст нам куда более богатую пищу. У Дейнеки — случаи и эпизоды нашего существования. У Бродского — узловые моменты, сложнейшие конфликты, большие события, поворотные этапы нашей эпохи.
Подумать только, какие темы берет Бродский: Ленин, Димитров на суде, Kлара Цеткин открывает Рейхстаг. Да, именно отсюда и вырастут настоящие монументальные произведения социалистического искусства, могучие документы нашей великой эпохи!

Вот характерный эпизод:
В Веддинге, в самом оживленном пункте района, должна собраться организованная коммунистами рабочая демонстрация. Полиция об этом знает и особенно пристально смотрит за толпами «просто гуляющей» публики. А число гуляющих все увеличивается. Они ходят по панелям, собираются у нарядных витрин магазинов, беседуют оживленными группами. Это полиции не нравится, но «разве в стране запрещено гулять по вечерам»?