1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь

Одна-единственная. Привычная, желтая и одинокая. Та, что молча плывет над долиной, заросшей серебряной травой, отражается белым блюдцем в глади застывшего озерца и втихую, молчком озаряет крыши заснувших домов. Та самая, что накатывает океанские воды на песок во время прилива, мягко подсвечивает шерсть у хищников и защищает путников по ночам. Та луна, что в первые три дня своего появления в небе вскрывает тоненьким серпом коросту с самой черствой души, а в новолуние капля за каплей выцеживает на Землю свое мрачное вселенское одиночество.

Вряд ли, конечно, она сознательно нагоняла весь этот туман. Для нее это абсолютно естественный способ выражения мысли.

Как и прежде, по небу неслись облака. Они стремились на юг: за горизонт над Токийским заливом и дальше, к просторам Тихого океана. Никто не знал, какая судьба ожидает их впереди. Как никто не знает, куда улетают души людей после смерти.

Центр тяжести Земли незаметно смещается, проходящие электрички больше не останавливаются, и герой навсегда (скорее всего) застревает в городе кошек.

Центр тяжести Земли незаметно смещается, проходящие электрички больше не останавливаются, и герой навсегда (скорее всего) застревает в городе кошек.

я начал жить странной жизнью, в которой слишком много вопросов — и слишком мало ответов. Но внутренний голос подсказывает, что уже очень скоро весь этот бардак должен чем-нибудь разрешиться

Так или иначе, ты умер, забрав с собой часть меня, а я живу дальше с частью тебя

Наши страдания не поддаются обобщению. Каждый из нас — человек особенный и страдает как-то по-своему. Если немного подправить выражение Толстого, в наслаждениях люди схожи, но в страдании своем каждый неповторим

Я здесь, ибо такова моя воля.
В этом я убеждена

Я здесь не случайно.
В этом я убеждена.
Я здесь, ибо должна была здесь оказаться.