MOBY. Саундтрек моей жизни

Сидеть и тратить часы, складывающиеся в месяцы, на путешествия в прошлое и их описания оказалось для меня настоящим раем. Это нарциссическое путешествие во времени.

Я не помню ничего до возраста двух с половиной лет, но, поскольку мои родители орали друг на друга, предполагаю, что единственным, что успокаивало и подбадривало меня в гарлемской квартире, были как раз собака, кошки и крысы. Так что сейчас, когда я увидел крыс на улице, моя лимбическая система проснулась и сказала мне, что это мои друзья.

Вот что по-настоящему несправедливо. Не то, что она умерла сравнительно молодой от рака легких. А то, что она не смогла создать для себя жизнь, которую хотела, и винила в этом себя. Вот в чем трагедия: она позволила страху и чрезмерной осторожности помешать ей жить так, как она мечтала. Сигареты и фастфуд помогали раку расти, но в глубине души я знал, что ее убили разочарование и печаль.

Я откинулся в кресле, и меня охватило то чувство, которое бывает только после того, как напишешь что-нибудь на самом деле неплохое: чувство пространства и расширения внутри и вокруг головы, словно время замедляется и становится богаче.

Мелодия была в до-мажоре, но я хотел, чтобы песня началась печально, поэтому сыграл фортепианный аккорд в ля-миноре. Печальный ля-минорный аккорд так хорошо сочетался с первым вокальным сэмплом, что я решил сыграть еще более мрачный и грустный миминорный аккорд под второй сэмпл. Потом, для третьей вокальной фразы, я использовал соль-мажор, чтобы вызвать чувство неразрешенной надежды или оптимизма. Завершил куплет я ре-мажором, на светлой ноте. По потолочным окнам стучал дождь; я уменьшил освещение в комнате и сел в кресле, снова и снова переслушивая барабаны, вокал и аккорды, поставленные на повтор.

Я включил старый цифровой синтезатор конца восьмидесятых, на котором было приятное сочетание фортепиано и струнных, и сыграл нисходящую мелодию поверх аккордов и вокала. Звучало неплохо, но нужен был припев. Последним аккордом куплета был ре-мажор, так что для припева я решил спуститься на целый тон и начать с до-мажора. Это казалось хорошей идеей, пусть и довольно очевидной. А потом от до-мажора обратно к ля-минору – аккорд звучал жалобно, но с надеждой, сопровождая слова «He’s opened doors». Потом перешел с ля-минора на фа-мажор, и припев стал похож на праздник. И после этого – обратно в до-мажор, ожидаемое разрешение, которое укрепляет надежду и радость припева.

В рубрике «Ночная жизнь» была короткая статья под названием «Моби, великий белый вой». «В то время как Chemical Brothers, Fatboy Slim и The Prodigy достигли статуса рок-звезд, Моби превратился в пасынка техно, который отстал от остальных и до сих пор играет в маленьких барах, когда его коллеги собирают стадионы». Жаловаться было не на что – все честно написано.

электронная танцевальная музыка, которую я записывал в прошлом, делала людей счастливыми. А если я могу записывать музыку, которая делает людей счастливее, то, наверное, я должен создавать именно ее. Я все равно могу играть панк-рок и спид-метал, но, может быть, в свободное время, ну или по пьяни с друзьями в занюханных барах. Мои пластинки должны быть мелодичными и эмоциональными, и я должен делать все, чтобы сочинять музыку, которая сделает людей счастливыми – или, по крайней мере, вызовет у них светлую грусть, которая даст им утешение.

Почему ты хочешь записать рок-альбом? – встревоженно спросил Эрик.

– Не знаю. Мне просто кажется, что это будет правильно.

Они ничего не ответили, но явно думали о Prodigy, Chemical Brothers, Fatboy Slim и других моих ровесниках-электронщиках, которые продавали миллионы альбомов и были хедлайнерами на фестивалях. Они видели, как мой успех испаряется прямо у них на глазах. Я представил себе их внутренний монолог: «Мы работаем с техно-музыкантом в то время, когда техно постепенно становится мейнстримом. Но вместо того, чтобы записать танцевальный альбом, который разошелся бы миллионными тиражами, он хочет сделать мрачную, ужасно звучащую панк-роковую пластинку. За что он с нами так?» Чем больше мои менеджеры уговаривали меня записать альбом электронной музыки, тем более раздражительным и непреклонным становился я. Я твердо вознамерился записать шумный рок-альбом, даже несмотря на то, что никому, кроме меня, не нравилась музыка.

Чем больше мои менеджеры уговаривали меня записать альбом электронной музыки, тем более раздражительным и непреклонным становился я. Я твердо вознамерился записать шумный рок-альбом, даже несмотря на то, что никому, кроме меня, не нравилась музыка.

Пол там был настолько чистым, что я подумал, что даже, наверное, в цементном растворе нет микробов, и засмеялся. «Какое забавное название для страны без микробов. Германия. Много микробов ».