Невероятные похождения Алексиса Зорбаса

Если женщина спит одна, виноваты все мы, мужчины. И всем нам придется когда-нибудь держать ответ на суде перед Богом. Говорил я тебе: Бог любой грех прощает, потому что в руке у него – губка, но этого греха он не простит. Горе мужчине, который мог спать с женщиной и не спал. Горе женщине, которая могла спать с мужчиной и не спала. Помнишь, что говорил мне ходжа?

счастье – вещь простая и неприхотливая: стакан вина, печеные каштаны, скромный мангал, шум моря и ничего больше. А чтобы почувствовать, что все это – счастье, нужно только простое и неприхотливое сердце.

И он зашагал, широко расставляя ноги, словно циркуль.
Два босых сельских мальчугана, загорелые, как арапчата, подбежали и подхватили наши чемоданы. Толстый голубоглазый таможенник курил наргиле в бараке, выполнявшем роль таможни. Он искоса глянул

Мы, так любившие друг друга, ни разу не обменялись теплым словом: мы играли друг с другом, кусаясь, словно дикие звери. Он — изысканный, ироничный представитель цивилизованного мира, и я — грубый варвар. Он — сдержанный, легко скрывающий за улыбкой всякое проявление чувства, я — порывистый, легко разражающийся диким, неприличным смехом.

Эх, как там капитан Лемонис? Храни его, Боже!
Он зло глянул в сторону моря и, кусая седой ус, про­рычал:
— Вот кто разлучает мужиков и баб! Будь ты неладно!

м стряслась какая-то беда — иначе почему мной вдруг овладела настоятельная потребность описать все, что с

Христос родился, голодные сельчане радостно поспешили домой, чтобы поесть и всем брюхом почувствовать таинство воплощения. Брюхо – надежная основа: перво-наперво хлеб,

Чтобы рассуждать мудро да по совести, нужны покой, преклонные годы и беззубый рот. Беззубому легко говорить: «Постыдитесь! Не кусайтесь!» Но если у тебя все тридцать два зуба... В молодые годы человек — хищный зверь, лютый зверь-людоед!

Случилось мне и гончарным делом заняться. Это ремесло любил я без памяти. Представляешь: берешь пригоршню глины и делаешь из нее все, чего только душа пожелает! Фррр! Круг и глина летят, как шальные, а ты сидишь над ними и говоришь: сделаю-ка я кувшин, сделаю тарелку, сделаю светильник, самого черта сделаю! Вот что значит — быть человеком! Свобода!

Море, осенняя нега, утопающие в свету острова, бессмертная нагота Эллады в прозрачном пеплосе мелкого дождика. Блажен тот, кто удостоился в жизни своей отправиться в плавание по Эгейскому морю.
Много радостей в этом мире — женщины, плоды земли, идеи, но бороздить ласковой осенней порой волны этого моря, произнося шепотом одно за другим названия его островов, — пожалуй, нет другого наслаждения, дарующего столько райского блаженства душе человеческой. Нигде более невозможно так легко и безмятежно перенестись из действительности в мечту: границы между ними тают, и палуба корабля — будь то даже самое утлое суденышко — покрывается лозами и кистями винограда. Воистину, здесь, в Греции, чудо — словно цветок, который просто не может не распускаться.