Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу

Например, соглашением с Латвией устанавливалось, что «национальность и вероисповедание не имеют никакого значения: важен факт приписки данного лица к... территории Латвийского государства»560. Любой беженец, который мог доказать, что до 1 августа 1914 года проживал в Латвии, и все, кто жил на ее территории в момент ратификации мирного договора, автоматически признавались латвийскими гражданами. В то время как эстонские законы и практика создали категорию людей без гражданства (Эстония часто отказывалась принимать евреев и коммунистов, избравших эстонское гражданство, — даже после того как те были денатурализованы советскими властями), латвийские законы предрасполагали к созданию ситуаций двойного гражданства и к натурализации даже тех, кто вовсе не обязательно хотел быть натурализованным561.

Отсутствие закона о денатурализации привело к появлению некоторых проблем в отношениях с Османской империей, уже упоминавшихся во второй главе. Согласно договорам о капитуляции российские подданные в Османской империи пользовались значительными экстратерриториальными правами, включая освобождение от исполнения многих местных обязанностей и законов, а также важную возможность обращаться в российские консульства за юридической и дипломатической защитой. Эксперт той эпохи Сергей Тухолка обнаружил, что многие эмигрировавшие с Кавказа российские подданные на протяжении поколений проживали в Османской империи, не возвращаясь в Россию, но претендовали на привилегии, доступные российским подданным, даже если не имели с Россией ничего общего и хотели лишь получить дипломатическую защиту407.

Дифференцированное наложение запретов на возвращение показывает, как власти пытались направить эмиграцию в определенное русло таким образом, чтобы проводить демографическую политику в соответствии со своими этнонациональными и конфессиональными приоритетами. Основополагающий принцип этой стратегии заключался в том, что покидать страну должны были практически исключительно лица некоренного населения. Решали ли они уехать нелегально или договорившись с властями, их отъезд рассматривался как деяние, близкое к измене, и им не позволялось возвращаться. Отсюда следует, что с точки зрения властей судьба эмигрантов не входила в сферу государственных интересов.

Системы контроля чаще всего рассматривались как одна из причин сравнительной экономической отсталости России к концу правления этого царя. В-третьих, как раз те иммигранты, которые были бы особенно полезны, — коммерсанты из числа представителей еврейской диаспоры, армяне и религиозные меньшинства — казались полиции наиболее подозрительными.

Веками государство пыталось привлечь купцов, предпринимателей, искусных рабочих, профессионалов и тому подобных иностранцев в русские города. Но, в сравнении со вполне широкомасштабной иммиграцией на свободные земли русских степей, размах иммиграции в российские города и промышленные районы ограничивался несколькими важными факторами. Первый и наиболее очевидный заключался в скромных масштабах российской промышленности и невысоких темпах роста городов. Второй — в том, что при царском режиме права иностранцев серьезно ограничивались по политическим причинам. Одним из лейтмотивов правления Николая I была защита России от проникающих из-за границы либеральных, революционных идей, и его полиция принимала множество мер, позволявших контролировать и ограничивать зарубежные поездки жителей империи и деятельность иностранцев внутри нее, особенно в городах.

ласти прилагали много усилий, чтобы привлечь желательных иммигрантов, но в то же время настаивали на отсеивании тех, кто таковым не являлся. В численном отношении с 1750-х по 1850-е годы внушительное большинство иммигрантов составляли фермеры, которых интересовали свободные земли, освобождение от налогов и воинской службы. К середине XIX века свободные пахотные земли закончились и приоритеты правительства изменились: теперь оно привлекало не фермеров, а людей, которые могли поспособствовать индустриализации.

И напротив, можно было бы ожидать, что «государства-империи» постараются избежать установления взаимосвязей между принципами гражданства (или подданства) и национальности. В основном дело и впрямь обстояло именно так на протяжении большей части истории Российской империи. Россия не была национальным государством и не желала им становиться.