Харлан Кобен

Коварный русский след прошелся по судьбе буквально валенком

Сначала я прямо возрадовалась. Ибо все шло просто отлично. Живет некий американский гражданин и человек и мучается из-за нераскрытой тайны исчезновения семнадцатилетней сестры, случившейся много лет назад. Эта трагедия одной летней ночью разрушила его счастливую семью, и после ничто уже не стало прежним. Но он как-то выкарабкался и даже стал прокурором, и мужем, и отцом. Короче, все в его жизни идет относительно нормально ровно до того момента, когда внезапно всплывает труп, которого лично он идентифицирует, как еще одного потеряшку из той ночи в летнем лагере.

И заверте... Родня потеряшки категорически открещивается от сына. Возвращаются тени из прошлого. Вновь кровоточат едва затянувшиеся раны. А тут и на работе начинается ахтунг, то есть дело об изнасиловании, в котором жертва ведет аморальный образ жизни, а преступники - "порядочные" мальчики. И я все еще была довольна и заинтересована. Ибо интриги, расследования, саспенс - все дела.

Но вдруг... вот почему обязательно случается ахтунг, когда расслабишься? Короче, появился коварный русский след, размалеванный аки лубок, аки матрешка, аки ванька-встанька аля медведовка в буденовке с бутылем смирновки наперевес и, ласково саданув меня под дых, сказанул: "Прьивэт, мьинья зовутЪ паша!" "Какие ваши доказательства?" - с не менее чудовищным акцентом простонала я в ответ.
И доказательства посыпались аки переспевшие яблоки с веток. А я чего-то стою под яблоней, и шансов срочно эвакуироваться как-то по нулям.

Наш прокурор - бывший советский мальчик по имени паша. Но это еще не самое прекрасное. Гулаг, блин. Советские шпионы, твою мать. Кгб, ешкин кот. Ученые и интеллигенты, ведущие себя аки заправские киллеры. Розовые розы. Малиновая малина. Волосатые валенки. За што. За што. ЗА ШТО? Нда.

Опосля этого логика с тактикой и стратегией в сюжете окончательно пошли в разнос и начался разнузданный мыльно-сериальный замес. Когда даже на грамм не имеет никакого значения банальный смысл происходящего. Поэтому вотэтаповороты и айнанэ выскакивают из-за каждого угла и лихо отплясывают гопака. Дочитывала я, кося глазиком из-под ладони, ибо она не хотела отлипать от лица, как я не уговаривала. Одна радость: то самое дело об изнасиловании закончилось по справедливости. Но мало ее, этой радости, после столь многообещающего начала. Мало. И никакая смирновка не компенсирует моральный ущерб и убытки.