bookmate game
ru
Алексей Зыгмонт

Святая негативность. Насилие и сакральное в философии Жоржа Батая

Obavesti me kada knjiga bude dodata
Da biste čitali ovu knjigu otpremite EPUB ili FB2 datoteku na Bookmate. Kako da otpremim knjigu?
Книга религиоведа Алексея Зыгмонта представляет собой оригинальную интерпретацию мысли радикального французского интеллектуала Жоржа Батая, сосредоточенную вокруг его концепции тождества насилия и сакрального. Используя полный корпус аутентичных источников и редкие материалы, которые мало комментировались исследователями — переписку, архивные документы, тексты радиовыступлений, — автор прослеживает эволюцию этой идеи от его ранних литературных произведений до общественно-политических проектов (Контратака, Ацефал, Коллеж социологии) и поздних околонаучных трудов. Центральным мотивом философии Батая автор считает десубъективацию — разрушение субъекта ради единения с другими и мировым целым.
Ova knjiga je trenutno nedostupna
361 štampana stranica
Da li već pročitali? Kakvo je vaše mišljenje?
👍👎

Utisci

  • Фелиция Белковаje podelio/la utisakпре 2 године
    👍Vredna čitanja

  • Олеся Ковалеваje podelio/la utisakпре 5 година
    🎯Zdrav
    💤Smooor!

Citati

  • Дарья Хохловаje citiralaпре 5 година
    Винсент Декомб в своей работе «Тождественное и иное» (1978) представляет этот семинар как своего рода «мат­рицу» всей французской мысли XX века, оказавшую серьезнейшее влияние, например, на таких мыслителей, как Ж.-П. Сартр, М. Мерло-Понти, Ж. Ипполит и многих других13. По его словам, Батай также принадлежал к поколению «трех „H“» (Hegel, Husserl,
  • Фелиция Белковаje citiralaпре 2 године
    отчетливо это непонимание было выражено Жаном Бодрийяром, обратившим батаевский императив сакрального насилия в апологию терроризма: теракты для него — «модель символического насилия, которое в ней запрещено, единственный вид насилия, который система не может осуществить, — насилие своей собственной смерти», — пишет он в эссе «Дух терроризма» (2001)678. Перевести эту фразу на язык Батая нетрудно: «система» здесь — это профанное, насилие и смерть — чуждые ей сакральные элементы, подрывающие ее изнутри. Если читать его невнимательно, такая трактовка и впрямь может прийти в голову; отчасти он и сам ставит себя под удар, описывая жестокие архаические обряды ацтеков, индусов или тибетцев — это, может быть, даже рушит всю его теорию. Однако вот что он ясно пишет в «Чистом счастье»:
    Представляется, что есть два рода Насилия.
    Жертва первого оказалась обманута.
    Это Насилие несущегося на всех парах поезда, которое свершается в момент смерти того отчаявшегося, что добровольно лег на пути.
    Второе присуще змее или пауку — ибо есть что-то в них, что несовместимо с порядком, что заключает в себе возможность бытия и ошеломляет. Оно не огорошивает ударом по голове — оно скользит, лишает опоры, парализует и завораживает, а мы ничего не можем ему противопоставить.
    Этот второй род Насилия сам по себе является воображаемым. Поэтому подлинный образ насилия — насилия безграничного, бесформенного и лишенного качеств — я всегда могу приравнять к Богу679.
  • Фелиция Белковаje citiralaпре 2 године
    Отличаясь от насилий в животном мире, война развила свою собственную жестокость, на какую звери не способны. Например, перед боем, часто завершавшимся истреблением врага, происходила казнь пленных. Такая жестокость — специфически человеческий аспект войны […] …на войне немыслим возврат к животному состоянию, окончательное забвение пределов. Всегда остается что-то такое, чем утверждается человеческий характер насилия — пусть даже самого неистового672.

Na policama za knjige

fb2epub
Prevucite i otpustite datoteke (ne više od 5 odjednom)